Юрий Корольков - Тайны войны

– Как так? Небось тоже кричал: «Даешь Ниццу и Корсику!» Получай. Она от нас ближе, чем престол римского папы. Папе в нужник ходить и то дальше.

– Ничего не кричал. Нужно мне это, как пятая нога собаке!

Мартини не унимался. Он напоминал чем-то старого Менарино, римского чечероне. Тот задирал и обрушивался потоком фраз на окружающих, точно так же, как Падре. Их обступили оборванные солдаты-артиллеристы. Погонщики мулов выглядят куда наряднее…

– А не завернуть ли нам по дороге в Монако? Сыграем в рулетку! – Мартини оживился, заметив, что слушают. – Да ты небось, мальчик, и не слыхал про такое рулеточное государство! Нам что, займем и его. Хлопушки у нас древние, одногодки с императором Францем-Иосифом. Он оказал мне честь, воевал со мной под Капоретто.

– Мой отец тоже там был.

– Ага! Значит, ты в курсе дела… Но теперь-то у нас австрийские пушки, достались в наследство. Если не разорвутся, на весь мир шуму наделаем. Глядите! Красавицы! – Мартини похлопал ладонью по стволу, как конюхи хлопают лошадей по крупу.

Слова Мартини не поднимали, разумеется, боевого духа солдат. Они и сами видели – без оружия, в драных штанах не навоюешь.

Утром приходил «фазан» – командир полка. Поздравил с объявлением войны. Петушиным голоском повторил слова Муссолини. Известие встретили равнодушно, нестройно крикнули: «Вива!» Ждали Гуццони, командующего армией, но он не приехал. Был занят.

Солдаты не представляли себе, насколько прав окажется Падре, издеваясь над пушками. В день объявления войны в обеих армиях, выставленных против французов, у Гуццони насчитывалось всего полторы сотни старых-престарых, еще австрийских пушек. Гуццони искал выход и не находил. Но раз война началась, надо стрелять.

Обстрел французских позиций начался через три дня после объявления войны. Раньше не было снарядов – не подвезли. На батарее, где служил Челино, имелась всего одна пушка. Стреляли по закрытым целям, и никто не знал, как эффективен огонь. С наблюдательным пунктом связь нарушилась в самом начале. Старенькие телефонные аппаратики Эриксона отказывались передавать распоряжения. Убей бог, если телефонист мог разобрать хоть единственное слово. В трубке шипело, хрипело, булькало, и наконец телефон умолк окончательно.

Стреляли по заданным целям не меньше часа. Бруно взмок, подтаскивая снаряды. Он таскал их, как новорожденных ребят, прижимая к груди. Мартини покрикивал и балагурил:

– Ты, сынок, не работал в родильном доме? Шевелись, шевелись! – После каждого выстрела он проверял наводку. – Привыкай, парень. Война только началась. Через год кончим. К тому времени жена успеет родить. Разве ты не веришь в непорочное зачатье? Такие чудеса чаще всего происходят в войну. Господь бог нисходит своей благодатью на солдатских жен.

С наблюдательного пункта прибежал связной. Он задыхался от быстрого бега, едва переводил дыхание.

– Прекратите огонь! Прекратите огонь! – кричал он еще издали.

Оказывается, били по своим – спутали расчеты. Перенесли огонь дальше. После нескольких выстрелов разорвалась пушка. Отделались счастливо. На батарее никого не убило, только оглушило. До вечера сидели без дела у разбитой пушки. Переднюю часть ствола разворотило, орудие походило на распустившийся цветок с рваными лепестками. Мартини заметил:

– Господь бог украшает нашу землю цветами. Теперь можем встречать французов. Вот это война!..

Приехала комиссия. Смотрели, щупали разорванный ствол, покачивали головами. Другой пушки не было, артиллеристов перевели в пехоту.

Бруно шел в наступление с винтовкой тоже австрийского образца. Французы встретили батальон прицельным огнем. Откатились назад. Ходили снова и снова откатывались. Перелом наступил только через неделю. Удалось спуститься в долину, окруженную скалистыми горами. Но французы устроили ловушку, в которую попала вся дивизия. Били со всех сторон. Бруно, охваченный страхом, лежал, уткнувшись головой в ровик.

Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы французы не запросили мира. Конечно, Мартини что-нибудь сказал бы по этому поводу, но его не было. Падре арестовали полевые жандармы из Овра. Говорили – за пропаганду, за непатриотические настроения. Когда его уводили, он подмигнул и сказал:

– Не знаю, что лучше – воевать или сидеть в каталажке. Будьте здоровы!

Бруно думал об этом, когда лежал под огнем. Не приведи бог еще раз пережить такое дерьмовое состояние!

Когда огонь прекратился, снова поднялись в горы. На скалах росли эдельвейсы с пушистыми, войлочными стеблями. Бруно нарвал их по дороге целый букетик. Хорошо, что война так быстро окончилась. Газеты шумели об итальянской победе.

Муссолини был доволен и недоволен. Хорошо, что успели ввязаться в драку. А если бы война затянулась? Что делать с таким народом! Глина… Он винил во всех неудачах солдат. Лентяи и трусы! Испортили настроение еще и события в Таранто. Сначала адмирал Кавеньяри сообщил, что итальянский воздушный флот за три дня уничтожил половину британских морских сил Средиземного моря. Радовались, сообщили в газетах. Потом выяснилось – шесть часов бомбили собственные корабли. Экие олухи! Это похуже, чем обстреливать в горах свои позиции. Подрывают престиж нового главковерха.

Унижало и поведение Гитлера. Немцы отказались создать объединенную комиссию по перемирию. Сам поехал в Компьен, а французам предложил заключать перемирие с Италией отдельно. Встреча состоялась на озере Лаго-Маджоре, в вилле «Инчиза». Гитлер не захотел делиться славой с союзником. Понятно, что церемония на озере прошла не так помпезно и пышно, как в Компьене. Муссолини подробно донесли, как все происходило.

Гитлер шел к вагону и задержался перед старой надписью. Прочитал: «Здесь похоронена преступная гордость Германской империи, стремившейся поработить все другие нации Европы».

Доска висела двадцать пять лет, с Версальского мира. Гитлер криво усмехнулся. Можно себе представить, как он торжествовал! Муссолини надеялся в это время быть рядом, Гитлер оттер его.

Что-то он затевает теперь? Нападение на Англию? Это надо предвидеть. Муссолини кое-что предпринял – написал в Берлин, предлагает людей и самолеты для налетов на британский остров. Гитлер подозрительно отмалчивается. Неспроста! Нет уж, Италия не удовлетворится крохами немецкого пиршества. Пора заняться Балканами. Он тоже не скажет ни слова Гитлеру о своих планах.

В начале июля верховный главнокомандующий Бенито Муссолини вызвал начальника штаба и предложил ускоренными темпами готовить нападение на Грецию. Предупредил – немцы не должны ничего знать. Атлас мира, лежащий на столе в кабинете, он оставил раскрытым на странице с картой Балканского полуострова.