Хамза Есенжанов - Яик – светлая река

Он приподнялся и запел во весь голос:

Усатый всадник подъехал ближе и умоляюще сказал:

– Тише, тише, мирза.

Но Хаким сделал вид, будто не слышал его слов, и продолжал еще громче:

Если даже за несколько верст от дороги есть люди, они непременно услышат песню.

Пустынной кажется огромная степь. Не на чем остановиться взору. Лишь кое-где возвышаются одинокие курганы, овеянные легендами. Народ никогда не перестает о них говорить. Один из таких холмов называется «Сырымшыккан». Это название говорит о том, что когда-то на вершине холма был батыр Сырым.

Если взобраться на вершину холма, то можно увидеть круто изогнутый, точно голубая сабля, Яик, селения, расположенные вдоль реки, и, словно мираж, дома большого города. Это Уральск. А с другой стороны лежит изумрудный Ханкуль, точно тостаган – чаша – из зеленого полированного дерева.

Путники, движущиеся по большой дороге от Барбастау до Копирли, кажутся муравьями, а караваны – точно нитки с нанизанными на них бусами. Время от времени вдали виднеются табуны коней, похожие на камешки, брошенные гадальщиком.

Говорят, будто батыр Сырым велел тысяче джигитов насыпать этот курган за время, пока успеет закипеть молоко, чтобы увидеть своих врагов, находившихся в сорока верстах.

Сегодня на вершине этого холма стоял Абдрахман.

Он стоял, точно алиф [103], и смотрел в сторону Барбастау. Он пристально следил за крошечной точкой, что отделилась от табуна коней, точно откатилось просяное зернышко.

Солнце, багровея, тяжело опускалось к горизонту, зной заметно спал.

Черная точка, похожая на просяное зернышко, – всадник. Всадник увидел на холме Абдрахмана, видимо, казавшегося ему с расстояния пятнадцати километров не толще былинки, и соскочил с коня. Отвел его в сторону, потом снова сел в седло и поскакал на запад по направлению к озеру Ханкуль. Скакал долго, точно птица, летевшая над землей. Затем развернулся и поскакал в обратную сторону.

Глаза Абдрахмана, следившего за ним, устали от напряжения, но он отлично понял, что это означает.

Всадник был джигитом из отряда Капи. Все они носили широкие шекпены из верблюжьей шерсти, оружие держали под полой шекпена, на плече же у них всегда был курук. Они ничем внешне не отличались от табунщиков.

Еще накануне вечером люди из отряда Капи, получив известие о движении обоза Ахметши, выехали в степь, а сегодня прятались среди табунов коней, ожидая сигнала. И вот условный сигнал был подан.

Абдрахман торопливо спустился с холма к своему отряду. К полуночи он должен был вывести джигитов к кургану, что на полпути к Барабастау, и встретить обоз Ахметши…

Песня Хакима понравилась и Аблаеву.

«Смотри, как этот хитрец заливается, – пробормотал он. – Подожди, эта песня будет для тебя последней».

– Скажи ему, чтобы заткнулся! – сказал офицер одному из джигитов. – Здесь нет девушек, чтобы слушать его.

Джигит не расслышал и, подъехав поближе, спросил:

– Что изволите? Девушек нет, говорите?

– Идиот! – закричал взбешенный Аблаев. – Я тебе говорю – прекрати эту песню. У, верблюд. Ума ни крупинки.

– Есть, господин, – ответил джигит и развернул коня. Но в конец обоза он не поскакал, а стал дожидаться, когда подъедет последний фургон.

Аблаев не знал имен солдат, отряженных для сопровождения обоза. Уже перед самым отъездом из Уральска он отобрал пятнадцать рослых и сильных джигитов.

– Мне нужно, чтобы все боялись их вида, – сказал офицер.

Среди этих великанов, каждый из которых свободно мог унести на своих широченных плечах двух человек, находился Каримгали, сын сыбызгиста Каипкожи.

Каримгали из всех людей обоза знал только молчаливого караван-баши и его мальчика, что пас верблюдов. А того, кто пел, он и в глаза не видел.

«Кто это поет, – подумал Каримгали. – С чего поет в такую ночь? Вот если бы была сыбызга, на которой играл мой отец, то можно было бы сыграть…»

В этот-то миг его и окликнул Аблаев. Задумавшийся о своем Каримгали сразу не понял приказания…

Когда последняя телега поравнялась с ним, он, досадуя на свою оплошность, закричал громовым голосом:

– Здесь нет девушек, чтобы песни распевать! Заткни глотку или плетью огрею!

Хаким умолк. Он испугался, что Каримгали узнает его и поднимет на ноги весь караван.

«Уж лучше молчать, – подумал он. – Вот где пришлось встретиться с этим несчастным сородичем-горемыкой. Если наши нападут на караван, первая же пуля сразит Каримгали. Лучшую мишень для винтовки трудно себе представить. Что же делать?..»

Внезапно впереди раздался громкий окрик:

– Стой!

Хаким вздрогнул. Он не успел ничего разглядеть, как одновременно грянули два винтовочных выстрела.

Эхо с невероятной быстротой понеслось в пустоту степи.

Люди Аблаева, испуганные этими ночными выстрелами, растерялись.

Всадник, ехавший рядом с Хакимом, в страхе промолвил «алла» и прижался к телеге.

Хаким видел, как заметался, дергая коня за повод, Каримгали, этот наивный и робкий верзила.

– Каримгали! Каримгали! – закричал Хаким. – Слезай с коня, быстрее! С коня и под телегу, красные пришли.

Каримгали едва понял смысл слов Хакима и, спрыгнув с лошади, бросился к телеге.

– Хаким, откуда ты взялся? – спросил он, задыхаясь.

Хаким стоял с другой стороны телеги. Он сочувственно смотрел на перепуганного Каримгали. Удивляться было нечему. Не мог этот парень, не отличавший черного от белого, за две недели превратиться в бывалого солдата.

– Сюда прячься. Все прячьтесь под телеги, – сказал Хаким, – бросайте оружие, иначе всех перестреляют.

Аблаев вначале тоже испугался. Но он не допускал мысли, что в этом месте может встретиться вооруженный отряд красных, и решил, что обоз выстрелом из винтовки остановил конный казачий разъезд, обычно объезжавший по ночам эти места.

– Вы кто такие? – выходя вперед, с достоинством спросил Аблаев.

– Что за груз везете? – спросил голос из темноты.

– Господа, прошу проверить без выстрелов и без крика, – ответил Аблаев. – Это обоз Войскового правительства. Идет в Джамбейту. Вот документы. Я начальник отряда.

Вооруженные люди Айтиева окружили Аблаева и сопровождающих его двух солдат.

– Офицера и этих возьмите под арест, – сказал Абдрахман. – Обыщите обоз. Если они везут оружие, снимите с них голову!

Аблаев слышал, что перед ним казах, но не знал, что это тот самый Айтиев, которого преследовал он с весны.

– Господа, груз проверялся в городе, – запротестовал было Аблаев. – Вы не имеете права задерживать нас. Вот удостоверение Войскового правительства. Я не допущу самоуправства.