Йозеф Томан - Калигула или После нас хоть потоп

Фрасилл подошел к императору и стал на колено, чтобы поцеловать его перстень.

– Почему ты становишься на колени, словно просишь о милости? – звучит иронический голос императора.

– Я и прошу о милости, – тихо повторяет грек.

– Ну? За кого? – Император усаживается.

– За себя, цезарь.

Сердце Тиберия забилось сильнее. Император до самого подбородка укутался в шерстяной плащ. Ах ты проклятый, ты действительно читаешь мои мысли! Император спрашивает:

– Долго ли я еще проживу, гадальщик?

– Звезды говорят, что Тиберий…

– Сколько? Сколько? – настаивает старец.

Фрасилл колеблется. Не скажет же он, что императору осталось жить считанные дни.

– В звездах написано, что Тиберий будет господином Рима еще лет десять!

– Как я умру? Это будет кинжал или яд?

– Ни кинжал, ни яд.

– Ты клянешься?

– Клянусь Аполлоном!

– А как долго проживешь ты? – вырвалось неожиданно у Тиберия.

Фрасилл молчит. Рука мнет пурпурную кайму подаренной императором тоги.

– По звездам так же долго, как и ты, цезарь. Но по твоей воле…

– Договаривай!

– Несколько мгновений…

Тиберий схватился за горло. Ему стало трудно дышать. Дыхание было хриплым и прерывистым. "Судьбу, которую предназначили звезды, я не поборю – подумал Тиберий. – Я буду жить так же долго, как и он. Я не могу его убить. Я убью себя". Он смотрел на Фрасилла с изумлением. "Этот человек предсказывал его матери Ливии. И говорят, ни разу не ошибся. Он наверняка знает, что у Ливии на совести не одна жизнь. Не одного убрала она, чтобы освободить дорогу к трону ему, Тиберию. Агриппа, Луций, Марцелл. Гай, Германик, Друзилл. Какой страшный перечень! На лбу у императора выступил холодный пот. Человек, которого он никогда не боялся, теперь нагонял на него неведомый страх. Но не обманет ли он меня? Ведь все, что я знаю, я знаю от него. Если он хотел написать, то давно написал и спрятал. Веревкой палача я Фрасилла не одолею, так же как не подавлю стремящийся к власти сенат.

Оба старика наблюдают друг за другом. Глаза застывшие, стеклянные, неподвижные. Два старых друга-врага. Оба играют самую большую игру: на жизнь.

Император медленно поднимается, встает, тяжело опираясь о палку, не обращая внимания на то, что грек это видит.

Фрасилл не склоняет головы, не прячет глаз, в которых трепещет светлая пыль Млечного Пути. Его взгляд становится внезапно бодрым и веселым.

Тиберий сообразил: этот толкователь воли звезд снова понял, о чем я думаю! Почувствовал, что я не стану его убивать! Понимает ли он, почему я такой, какой есть? Ах, нет, это не та простая душа, в нем нет той капли человеческого сочувствия, в которой я нуждаюсь. Это слуга и ничего больше.

Как мой советник. Как Харикл. Но он действительно преданный слуга".

Император раскрыл объятия. Грек почтительно обнял его и не колеблясь прижался щекой к лицу, обезображенному лишаем. Император впал в меланхолический экстаз:

– Я никогда тебя не обижу, друг. Ты вена. питающая мое сердце, ты кровь моих жил. Ты преданный. Тебе одному я верю…

Фрасилл обнял колени императора. Тиберий приказал ему встать.

– Мне хотелось бы еще пожить, Фрасилл. Продли мою жизнь. На три года!

Всего на три года! Как, скажи, как ее можно продлить?! За каждого, кого пошлю на смерть, получу ли я день жизни? Скажи! Должен ли я, согласно старым преданиям, освежаться человеческой кровью. Посоветуй! Должен ли я ее пить, чтобы жить?

Грек усадил трясущегося императора в .кресло и отрицательно покачал головой. Тиберий закричал в гневе:

– Ах, я же знаю, ты трус, ты смешной филантроп, ты как Нерва! Тебе тоже не нравится, когда течет людская кровь. Тебе и голубиной крови жаль, невинная ты душа. Но разве в этом Вавилоне лжецов можно поступать иначе?

Разве может кто-нибудь выхаживать голубей на крыше, когда на ней приготовлена западня?

Черное, зловещее море монотонно шумело внизу.

Император расчувствовался:

– Ты знаешь, почему я такой жестокий, не так ли?

– Тебя сделали жестоким, – ответил Фрасилл. – Я знаю твою жизнь.

Жизнь полную страданий и горестей. Я знаю это…

– Не только ты. Я недавно слышал, что обо мне каждый знает все…

– Это не так, мой император. Они знают только то плохое…

– Что это "то плохое"? – повысил голос Тиберий.

Астролог сказал настойчиво:

– Не убивай легкомысленно, мой император! В каждом человеке есть что-нибудь прекрасное, в нем есть хотя бы искра от олимпийских богов, и ее жаль.

Тиберий слышит тихий, проникновенный голос звездочета, и старый, скептик спрашивает:

– Может ли дерево, которое сто лет росло от корней к кроне, внезапно начать расти от кроны к корням?

– Дерево не может. Но человек – человек может все, что захочет.

Долго молчал император. Потом схватил хрустальную чашу:

– Выпей, грек, за то, чтобы остаток моих дней не был черным. Если для истерзанного и измученного вообще возможно счастье, я сказал бы, выпей за мое счастье.

Астролог возлил из чаши:

– В честь Эскулапа и за твое счастье, цезарь!

Он пил жадно, большими глотками, стараясь запить эту минуту одурманивающим напитком, притупить вином пережитый страх.

– Есть у меня еще кое-что в мыслях, Фрасилл. Есть у меня еще одно желание – ты знаешь, очевидно, о нем, мой всевед?

Как мог Фрасилл не знать об этом желании. Право, не надо обращаться к звездам, чтобы понять, почему старый император много раз посматривал в направлении, где бьется сердце империи – Рим. Но Фрасилл, верный своему "удивительному" призванию предсказателя, на этот раз не захотел проявить своей проницательности, а попросил императора быть спокойным и сосредоточенно посмотрел на горизонт.

Император напряженно ждал.

Медленно глаз звездочета скользнул по созвездиям от Лиры к Лебедю, от Персея к Кастору и Полидевку, от Дракона к Скорпиону.

Медленно собирался астролог с мыслями, наконец сказал спокойно:

– Ты мечтаешь вернуться в Рим, мой цезарь.

Тиберий мрачно поглядел на Фрасилла и произнес тихо:

– Человека на старости лет тянет туда, откуда он вышел… – Потом более настойчиво:

– Должен ли я вернуться в Рим?

Фрасилл вздрогнул. Опасный вопрос. Он ждал его и боялся ответить.

Вернуться в муравейник, который он твердой ногой попирает изо дня в день, который он восстановил против себя смертными приговорами и конфискациями?

Но он этого хочет. Это его последнее желание. Он снова поднял глаза к сияющим планетам. Констелляция плохая. Гемма в созвездии Короны имеет цвет свежей крови. Но он хочет вернуться, говорит себе Фрасилл. Мир вздохнет раньше. Вздохну и я…

Фрасилл видел в глазах императора такое страстное желание услышать положительный ответ, что уже хотел было согласиться. Но не смог.