Йозеф Томан - Калигула или После нас хоть потоп

Республика сдержанно относится к своим героям. Отдает предпочтение возрасту, заслугам, опыту. Она не раздает золотые венки просто так. И не сделает военного трибуна легатом. Не доверит молодым людям командовать войсками, не предоставит им возможность выиграть битву или войну и возвратиться с тиумфом в Рим.

Император может все, если он захочет кого-то отметить. Легат.

Командующий армией. Победитель и триумфатор. Это все может император.

Тиберий этого делать не будет. А новый император, Калигула? "Я люблю тебя, Луций. Гай Цезарь умеет ценить верность своих друзей!" И здесь на пиру, на глазах у всего Рима: "Я хочу выпить со своим верным другом!" Верный.

Верный! Я Гаю – он мне. Оба верны своей родине.

Луций с трудом старался держаться прямо, так его угнетала неопределенность. Он хотел бы, чтобы Тиберий, угрожающий жизни его отца, погиб. Однако Калигулу он хотел спасти любой ценой. Но как это сделать?

Как предупредить наследника и не выдать ему того, что он не имеет права выдавать?

Голова словно была зажата клещами, боль в висках нарастала. Он ускорил шаг. Сын Куриона передал Нигрину приказ отца. Взял шарф и пошел обратно.

Фигура, укутанная в темный плащ и вуаль, преградила ему дорогу. Валерия молча подняла вуаль. Она предоставляла ему возможность в утренней полутьме увидеть сначала ее красивое серьезное лицо. Потом, приоткрыв рот в сверкающей улыбке, показала ему жемчуг зубов. Близко подошла к нему. На него пахнуло теплом и дурманящим ароматом. Луций встревожился. Ему показалось, что он видит, как в глазах Валерии погасли искры.

– Ты мой? – выдохнула она страстно.

Он колебался с ответом. В глазах женщины заметались молнии. Она способна на все. Играть! Еще играть! Еще четыре-пять дней играть. Потом он уже не будет ее опасаться.

– Твой. Только твой, моя любимая!

Она прижалась к нему животом и бедрами. Он снова потерял голову. Ее губы были горячими, они жгли. Она отпрянула и спросила подозрительно:

– Где ты был?

Он показал шарф отца. Она усмехнулась как человек, который знает больше, чем думает другой.

– Иди передай отцу шарф, а я прикажу отнести себя домой…

– Но Калигула сегодня будет…

– Паясничать, я знаю. Чтобы отвлечь внимание гостей от главного.Луций окаменел, но ничего не сказал.

Она снова приблизилась к нему, зашептала:

– Не сходи с ума, Луций! Все напрасно. Калигула будет императором, и скоро. Скоро! И ничто этому не помешает…

– Что ты говоришь, моя дорогая?

– Раньше, чем вы думаете, – с усмешкой добавила она, – вы, заговорщики! А кто попытается этому помешать, будет уничтожен. Не притворяйся таким удивленным. Ты что, не знаешь моего отца? – И вдруг воскликнула страстно:

– Когда ты придешь?

Он начал заикаться:

– Приду. Приду скоро, как только…

Она прервала его резко, властно:

– Сегодня, час спустя после захода солнца, я тебя жду.

Быстрые шаги заскрипели по песку. Луций стиснул зубы от гнева, глядя ей вслед. Потом отнес отцу шарф.

– Ты отсутствовал слишком долго, – заметил тихо и с упреком Сервий.

– Все было сделано, как ты приказал, отец, – уклонился Луций. – Нигрин уже в пути.

Сервий кивнул и принялся говорить о том, какое удивительное зрелище готовит им божественный Гай Цезарь своим выступлением.

В великолепном кубикуле Калигулы горело двенадцать светильников.

Обнаженная Энния лежала рядом с Калигулой на ложе. Наследник храпел. Все тело ее болело от его свирепых нежностей. На ее руках и ногах синие подтеки. Из обкусанных губ сочилась кровь. Энния скрипела зубами от бешенства и унижения. Но на мраморном столе белел пергамент с клятвой Калигулы сделать ее своей женой, как только он взойдет на трон. Тогда она станет настоящей императрицей. Какой ценой она будет выкупать свой пурпурный плащ у этого изверга! Макрон грубиян, но он умеет чувствовать.

Он мужчина Это чудовище – бесчувственная змея. Но он властелин мира Как только Энния это осознала, ее истерзанное тело тотчас перестало болеть.

В голове у нее мелькали воспоминания, одна картина сменялась другой как в калейдоскопе. Детство в обедневшем доме, в скромности и страхе перед богами и людьми. Женихи избегали девушки, у которой не было ничего, кроме красоты и родовитого имени Потом пришел Макрон, первый муж в империи после императора, в два раза старше Эннии. Его грубость была ей неприятна. Она хотела слышать романтические слова восхищения, но потом смирилась с этим солдафоном. Женившись на ней, он ввел ее и ее отца в высшее общество. Он по-своему любил ее. Добывал золото, копил его, распоряжался чужими жизнями как когда-то своей, во времена походов Тиберия против Паннонии и германцев, но бабником не был Только одно зло он внес в жизнь Эннии:

Валерию, дочь от первого брака, такую же молодую, как и сама Энния.

Энния ненавидела рыжеволосую красавицу, которую Макрон осыпал вниманием и подарками. Он хотел вознаградить дочь за все горе, которое она перенесла из-за того, что он в свое время о ней не заботился, а Энния ревновала. Она завидовала Валерии и потому что та получит в мужья молодого, красивого патриция, представителя одного из знатнейших родов.

Но сейчас Энния стала любовницей будущего императора. Она будет императрицей. Там лежит пергамент с клятвой. Теперь в ее силах расстроить замужество Валерии и помешать ее любви. Ведь стоит ей сказать этому только слово – и голова Луция падет. Энния не хочет убивать. Но она может сделать так, чтобы Луций с Валерией оставили Рим. Может быть, навсегда.

Энния хорошо видела на пиру, что Луций был невнимателен к Валерии. Она наблюдала, как Валерия пыталась его привлечь, и не сомневалась, что это ей удастся.

Энния лежит, закинув руки за голову. Рядом с ней храпит будущий император. Она видит его огромную ступню, словно приделанную к тонкой щиколотке. Если бы она повернулась, то увидела бы все его нескладное, грузное тело. Боги, не оставьте меня! Для отвращения и этого немногого достаточно. Энния размышляет. Она знает о слабости этого человека: самолюбие и трусость Калигулы известны всему Риму. На это бить – и все будет в порядке. Она стала будить Калигулу, он тревожно заворчал во сне.

Прошло немало времени, прежде чем ей удалось удачными комплиментами привести Калигулу в хорошее настроение. Она поторопилась встать и, расхаживая по спальне, говорила:

– Великолепный праздник устроил Гай, о, сегодня уже ее любимый Гай!

Пир был сказочный. Как на нем проявилась любовь и преданность всех к нему!

Только этот Курион – как он покраснел, когда его взгляд встретился со взглядом Гая. А почему? Не было ли между ними раньше чего-нибудь?

Калигула подпер тяжелую голову рукой и прислушался. Посмотрите, какая сообразительная женщина. Как будто и впрямь заглянула в прошлое. Как будто знает о его старой ненависти к Луцию.