А. Сахаров (редактор) - Екатерина Великая (Том 2)

– Что же вы предлагаете?

– Передать всё дело графу Александру Романовичу по принадлежности…

Когда доклад Безбородко закончился, Екатерина взяла листок почтовой бумаги и написала Потёмкину:

«Из сих непрестанных хлопот французский двор может увидеть, что неудобно товар возить на военных судах, таможенные законы суть сделаны, и оных отменять по прихотям, конечно, не буду. Если граф Сегюр подаст жалобы, то рассмотреть велю. Я думаю, что они придирки ищут».

Белая ночь безлунным сиянием покрыла город. В огромном двухсветном кабинете, наполненном тишиной и прозрачным сумраком, шесть свечей под зелёным колпаком освещали блестящую поверхность полированного стола, седую голову Воронцова и его руки в кольцах, перебиравшие листы лежавшего перед ним дела.

Александр Романович откинулся на спинку кресла и задумался. Из рапортов Кронштадтской таможни, которые он только что прочитал, ясно было, что маркиз де ля Галисоньер затеял конфликт с таможней не сам, а по наущению французского посла графа де Сегюра, который несколько раз посещал адмирала на его корабле. Видимо, Сегюр решил с помощью Потёмкина и французской партии при дворе добиться для своих военных судов права свободного провоза товаров и в дальнейшем включить такой пункт в торговый договор. Торговля с Францией была весьма оживлённой, множество судов занималось перевозкой грузов. Конечно, и казна и судовладельцы потерпели бы от сего большие убытки. Авторитет самой Коммерц-коллегии был бы подорван, поелику всем негоциантам известно, что она требует строгого соблюдения таможенных правил. Если же пойти на конфликт – запретить погрузку и выгрузку и выход матросов в город без досмотра, Сегюр это использует и раздует кампанию против него, Воронцова, обвиняя его в пристрастии и стремлении ухудшить отношения с Францией.

Воронцов встал, прошёлся мимо длинного ряда книжных шкафов, тянувшихся вдоль стен от пола до потолка, и остановился перед полкой с сочинениями Руссо.

Александр Романович вынул одну из книг, раскрыл и прочёл:

«Исполнительная государственная власть должна быть слепым орудием закона».

«Да, верно! – сказал он себе. – Надо следовать закону, не делая никаких уступок и не обращая ни на кого внимания».

Сзади кто-то кашлянул. Александр Романович нахмурился, обернулся и увидел камердинера, который стоял в дверях.

– Что тебе?..

– Ваше сиятельство, господин Александр Николаевич Радищев явились по вашему приказанию…

У Воронцова просветлело лицо. Он шагнул навстречу гостю, усадил его в кресло перед столом.

– Извините, что побеспокоил вас так поздно. Вы, конечно, знаете о недоразумениях, которые возникли у Кронштадтской таможни с эскадрой маркиза де ля Галисоньера?

– Да, мне известны подробности сего дела…

– Вся суть в том заключается, чтобы, проявляя твёрдость и требуя выполнения законных установлений, не дать французам повода обвинить нас в мелких придирках. Сегюр втянул в это дело светлейшего, и тот, конечно, сообщил обо всём императрице. Поезжайте в Кронштадт. Поступайте так, как найдёте нужным. Однако я весьма надеюсь, что в сиих сложных обстоятельствах вы проявите твёрдость, соединённую с осмотрительностью…

– Мне кажется, Александр Романович, что нашей первейшей обязанностью является защита достоинства и интересов государства Российского. Помимо того, мы имеем министерские соглашения касательно правил таможенного обряда в отношении французских судов. Всё это помогает решить дело в соответствии с законом…

Первого августа 1786 года рано утром Радищев приехал в Кронштадт. Моросил мелкий дождь. Серая пелена тумана покрыла корабли, здания, тюки товаров, сложенные у пирса.

Начальник таможни, старый седой чиновник, в прошлом капитан торгового судна, много лет плававший по разным морям, проводил Радищева к себе, угостил горячим кофе и подробно изложил обстоятельства дела.

– Сие впервые, господин советник, встречаю, чтобы вошедшие в порт суда не исполнили первого таможенного обряда и не подали в таможню корабельного объявления о том, какие товары ими привезены и какие подлежат погрузке. Между тем комиссионер прибывшей эскадры, французский негоциант Ремберт, все таможенные правила превосходно знает. Однако сколько раз я к нему ни обращался, следовал один только ответ: господин маркиз де ля Галисоньер считает, что сии правила к его судам не относятся, и требует пропустить товары беспрепятственно.

– Посещал ли эскадру французский посол?

– Граф де Сегюр был на кораблях дважды – по прибытии оных в порт и позавчера…

Радищев задумался.

– Вот что. Наденьте парадный кафтан, отправляйтесь к маркизу на корабль и объявите ему, что прибывший из Петербурга член Коммерц-коллегии ожидает его к себе…

– Простите, а ежели господин маркиз откажется явиться?

– Тогда скажите ему: будет произведён чрезвычайный досмотр кораблей.

Начальник таможни с удивлением посмотрел на Радищева. По своему опыту он знал, что многие знатные персоны при дворе получали через того же месье Ремберта для себя из Парижа предметы роскоши, которые приписывались к числу «идущих ко двору ея императорского величества» и освобождались от пошлины. Едва ли французский комиссионер стал бы так себя вести, не заручившись покровительством свыше. Однако приехавший из Петербурга член Коммерц-коллегии держал себя спокойно и уверенно.

– Вы, кажется, ждёте чего-то? – спросил Радищев.

– Никак нет, иду!..

Когда он ушёл, Радищев посмотрел в окно. Дождь продолжал идти. Мокрые грузчики, согнувшись под тяжестью тюков, обшитых рогожей, спускались по трапу стоявшего у причала голландского корабля. Прошёл, напевая песенку, французский моряк, видимо навеселе. Навстречу ему показалась торговка пирожками – молодая складная бабёнка. Моряк остановился.

Радищев обернулся, за дверью послышался шум шагов, голоса. Дверь открылась. Впереди шёл маркиз де ля Галисоньер, высокий, в треуголке с пером и дорожном плаще, из-под которого торчал конец шпаги. За ним – молодой офицер, видимо, его адъютант, месье Ремберт, низенький толстяк в чёрной треуголке и шерстяном плаще, и начальник таможни в парадном кафтане.

– Садитесь, господа, – сказал Радищев по-французски.

Маркиз поднял брови: чиновник говорил прекрасно по-французски и имел вид светского человека.

– Я хотел вас спросить, господин маркиз, почему вы не начинаете погрузку товаров?

– В самом деле, месье, я сам задаю себе этот вопрос, почему мы не начинаем погрузку товаров? Но нам не позволяют это сделать!

Радищев улыбнулся:

– Вероятно, вы забыли подать корабельные объявления о грузах?

Маркиз откинул плащ, закрутил кончики усов.