А. Сахаров (редактор) - Александр I

Старик печально опустил седую голову и сидел в глубокой задумчивости.

Анна не смела прервать размышлений отца; она тоже молча сидела, порою посматривая любовно и ласково на спавшего офицера.

Опять наступила тишина в домике, прерываемая тяжёлым дыханием раненого.

Австрийский подданный Карл Гофман приехал в Петербург в конце царствования Великой Екатерины. В качестве хорошо образованного человека он поступил гувернёром в один из аристократических домов, где познакомился с одной бедной, очень хорошенькой девушкой. Она жила в том же доме из милости. Немец полюбил эту девушку, женился на ней и зажил счастливо, добывая средства педагогическим трудом; учеников у него было много, так что он зарабатывал хорошие деньги. У Гофмана родилась дочь, хорошенькая, как херувим; ей дали имя Анна. Мать воспитывала свою дочь в религиозном направлении, в духе православия. На пятнадцатом году только что начинавшая распускаться красавица Анна лишилась горячо любимой матери. Гофман горько оплакивал потерю жены; скорбь его была так велика, что в несколько дней он поседел как лунь. Похоронив жену, Гофман не остался больше в Петербурге и уехал на родину – в Австрию. Невдалеке от Аустерлица, ещё ожидавшего только своей крупной славы места знаменитого сражения, он купил небольшую ферму и в тиши и уединении предался сельскохозяйственному труду, отдавая свободные минуты своему любимому занятию – чтению книг. Анне он дал прекрасное образование: она отлично говорила по-русски, по-французски и по-немецки. На ферме они вели совершенно одинокую, замкнутую жизнь; единственным развлечением в долгие зимние вечера служили для них книги. Старый Гофман с увлечением читал произведения великих мыслителей и посвящал свою дочь во всю глубину и мудрость немецкой философии. Летом они целый день проводили в труде. Анна отлично хозяйничала, помогала отцу, и таким образом им удалось создать образцовое хозяйство. Так жили они, довольно счастливые, до тех пор, пока Наполеон – этот новый Аттила [21]– не вторгся с несметными полчищами в пределы Австрийской империи. Столица империи – Вена – находилась уже в руках завоевателя. Сражение при Аустерлице тяжело отозвалось на Гофмане и на его дочери: все работники, кроме одного – Иоганна, – разбежались. Старый Гофман вместе с дочерью и Иоганном, единственным своим преданным слугою, принуждены были искать себе приют и спасение в непроходимом лесу; что могли, они захватили с собой; сюда же они увели лошадей и коров. Французские солдаты не забыли, конечно, навестить ферму Гофмана и вволю на ней похозяйничали. Когда французское войско, преследуя союзников, далеко ушло от места сражения, Гофман вернулся в своё жилище и нашёл у себя нечаянного гостя, князя Гарина.

Немалых трудов стоило Гофману и его дочери привести в порядок свой домик после погрома.

Когда Гарин проснулся, старого Карла в комнате не было: он хлопотал на дворе с работником; в комнате сидела одна Анна и читала какую-то книгу.

– Вы уже проснулись! Не дать ли вам пить? – поднимая на князя свои красивые голубые глаза, спросила молодая девушка.

– Как вы добры! У меня страшно пересохло в горле, – дайте, пожалуйста, воды.

– У нас есть чай Не хотите ли, я сейчас приготовлю.

– Какая вы добрая, Анна Карловна!

– Зачем вы так меня называете? Зовите меня просто Анна Я сейчас принесу вам чай.

Анна быстро вышла и вернулась со стаканом горячего чая.

– Пейте, чай очень вкусный и подкрепит вас!

– Из ваших прелестных рук, Анна, всё будет вкусно, – сказал князь.

Молодая девушка вспыхнула от неожиданного комплимента.

– Не вставайте, не вставайте, вы можете повредить плечо. Я сама напою вас, – сказала Анна, когда заметила, что раненый хотел привстать.

– Какая вы, Анна, хорошая! А где же ваш батюшка?

– Он на дворе хлопочет с Иоганном, французы ведь всё у нас переломали и разрушили.

– Где же вы, Анна, укрывались от французов?

– В лесу. Недалеко отсюда есть очень большой и густой лес, там, в землянке, которую соорудил отец, мы и укрылись и пробыли там, пока французы здесь хозяйничали.

Вошёл Гофман и очень обрадовался, видя Гарина, спокойно разговаривавшего с дочерью.

– Вы просто молодцом! – весело сказал он – Анна, дай и мне чаю, я озяб и устал.

– Сейчас, отец.

– Теперь, господин офицер, я удовлетворю ваше любопытство и скажу, почему я и моя дочь так хорошо говорим по-русски, – сказал старый Карл.

– О, пожалуйста! – обрадовался Гарин.

Гофман подробно рассказал князю о своей жизни в Петербурге, со слезами на глазах он вспоминал о своей покойной жене:

– Двадцать лет прожил я с женою, как двадцать счастливых радостных дней. Она умерла и в Петербурге не осталось у меня ничего дорогого; я уехал с Анною сюда и, как видите, сделался тоже жертвою войны. Французы нанесли мне жестокий урон в моём хозяйстве. Теперь не скоро поправишься, – закончил старик свой рассказ – Теперь, господин офицер, скажите и вы своё имя, – попросил Гофман.

– Как? Разве до сих пор я не сказал? Какой же я рассеянный. Я – князь Сергей Гарин.

Титул произвёл своё впечатление, добрые люди были очень польщены присутствием в их доме одного из представителей истой русской аристократии.

Совершенно неожиданно вбежал в комнату Иоганн; он был бледен как полотно.

– Французы, французы! – кричал он в сильном испуге.

– Как, где? – в один голос спросили все бывшие в комнате.

– Невдалеке отсюда. Я было пошёл в город, а французы мне навстречу, я и вернулся вам сказать.

– И хорошо сделал, добрый Иоганн. Надо спасаться, князь, иначе дело будет плохо.

– Куда? Где же мне искать спасения: я едва могу ходить. Я останусь здесь, я не боюсь их и дорого продам свою свободу.

– Нет, князь, мы так вас не оставим, мы поможем вам встать, а я найду, где укрыться.

В доме Гофмана в задней комнате был сухой подвал. Дверцы его были так хорошо устроены, что их совершенно нельзя было заметить. Старик с помощью работника помог сойти в подвал раненому князю, затворил дверцы и заставил их тяжёлой колодой.

– Ты, Анна, беги немедля в лес, Иоганн тебя проводит.

– А ты, отец? – спросила молодая девушка, не менее перепуганная, чем все в доме.

– Я останусь здесь и постараюсь выпроводить непрошеных гостей. Я никак не предполагал, что французы не все ушли отсюда. Иди же, Анна; в лесу тебе бояться нечего, ты скроешься в землянке и будешь в безопасности.

– Не за себя я боюсь, отец, а за тебя и за князя. Боже мой, что с вами будет!

– Успокойся, дочь моя, с мирными жителями французы не воюют, и меня они не тронут.

– А князь?

– Князя они, поверь, не найдут, до него трудно добраться. Спеши же, Анна.

– Прощай, отец, храни вас Бог!