Григол Абашидзе - Долгая ночь

Грузины атаковали храбро, но хорезмийцы не дрогнули под стремительным натиском — ведь это были отборные воины, лучшие из лучших, гвардия Джелал-эд-Дина.

Обе стороны рубились так, точно соскучились по битве, изголодались по крови. Рубка шла в тишине, только стучала и лязгала сталь о сталь.

Тбилисцы не знали, что отрядом разведки командует сам султан Джелал-эд-Дин — их главный враг. Догадайся они об этом, вероятно, все жители города ринулись бы в бой, вероятно, женщины и дети с голыми руками бросились бы в гущу сечи, чтобы пленить либо убить предводителя хорезмийцев, и тогда судьба всей этой войны, возможно, была бы решена в этом случайном бою у городских ворот, на исходе первого дня осады.

Тбилисцы приготовились к затяжной войне. Они знали, что придется многие дни и ночи оборонять родной город, отбивая многочисленные атаки врага. К затяжной войне были подготовлены не только городские укрепления, но и сознание воинов. Думали, что нужно продержаться, пока царица пришлет подкрепление из-за Лихского хребта. А для того чтобы продержаться, нужно бережно расходовать свои силы. Этот расчет был верен, такая тактика хороша, но именно эта расчетливость и помешала теперь, когда представился столь неожиданный и столь счастливый случай. Если бы удалось убить или захватить в плен султана, возможно, войска хорезмийцев повернули бы вспять, ушли из Грузии. Страшное нашествие развеялось бы, как туман, и ясное солнце процветания вновь поднялось бы над грузинской землей.

Но тбилисцы экономили силы. Из крепости видели, что грузины одолевают, постепенно оттесняют и даже прогоняют отряд разведки, и, значит, никакого подкрепления посылать не нужно.

Сеча все разгоралась. Джелал-эд-Дин тоже, как бы изголодавшись по битве, давно не игравший мечом, метался из конца в конец, появлялся, как оборотень, в самых опасных, тяжелых местах, сшибался сталью с самыми опасными и сильными воинами врага.

Между тем сумерки сгущались, наступала ночь. Бой, сначала гремевший по всей долине, собрался в одном месте, как собирается вокруг матки пчелиный рой, перед тем как улететь вдаль. Понимая, что грузины постепенно одолевают, султан еще раз бросил свой отряд на грузин, оттеснил их к самым воротам и вдруг, резко поворотив коня, поскакал прочь. Весь отряд устремился за ним. Грузины преследовали беглецов с победоносными криками и улюлюканьем. Кони падали, кувыркались через головы, снова вскакивали и снова неслись, словно были крылаты. Грузины вдогонку кололи, рубили, но уходить далеко от крепостных стен было опасно, особенно в ночной темноте. Мемна Джакели, руководивший и битвой и погоней, остановил коня. Ускакавшие хорезмийцы смешались с темнотой синеватой ночи. Победители не торопясь возвратились в Тбилиси.

Спасшийся от гибели султан держал совет со своими эмирами. Эмиры упрекали султана за безрассудную храбрость. Зачем рисковать собой? Зачем вообще вступать в бой с грузинами и терять людей перед штурмом? Нужно обложить город плотным кольцом, подвести стенобитные и камнеметные машины, не давать осажденным ни дня передышки, не допускать, чтобы в город поступало продовольствие, и тогда городские ворота откроются сами собой. За штурм города не высказался ни один эмир.

Советы эмиров раздражали Джелал-эд-Дина. Хорошо им говорить про длительную и спокойную осаду, как будто султан восседает на законном отцовском троне в своей столице Ургенче и как будто у него нет других дел, кроме как осаждать столицу Грузии.

Разве эмиры не знают, что в Адарбадагане все дышит непостоянством и смутой, разве они не знают, что в Гандзе и Тавризе поднимают головы заговорщики, они только и мечтают, как бы Джелал-эд-Дин подольше задержался в Грузии, чтобы успеть собраться с духом и поднять мятеж. Разве эмирам не известно, что хлатский мелик и султан Рума только на словах почитают Джелал-эд-Дина защитником ислама, а сами точат ножи и способны ударить в спину? Разве не знают эмиры, наконец, что монголы (а это опаснее всех султанов и меликов, вместе взятых) пододвинулись вплотную к Ирану? Их передовые отряды, как ищейки, разнюхивают след Джелал-эд-Дина.

— Да и грузины не спят. И хоть вся страна по эту сторону Лихского хребта подвергнута разорению, вторая половина страны не тронута ни саблей, ни огнем. Она сильна и богата. Грузинские войска отступили за хребет спокойно, в полном порядке. Они невелики, отступившие войска. Но все народы гор верны грузинской царице, а это значит, что войско может умножиться, а умножившись, оно выступит на поддержку защитников столицы, и тогда неизвестно, как повернется дело.

Знают эмиры и то, что султан подступил к Тбилиси не для того, чтобы играть в войну. Они в глубине души должны догадываться, что он подступил сюда даже не ради наказания неверных, хотя султан сам повсюду провозглашал это своей главной, единственной целью. Пусть этим словам султана верят все, но эмиры, его приближенные эмиры, должны быть умнее толпы. Они должны понимать, что главная цель — наполнить казну за счет несметных грузинских богатств. А это нужно для того, чтобы еще больше укрепить свои войска, еще лучше приготовиться к встрече с главным и единственно достойным врагом — с монголами, ведомыми Чингисханом.

Эмиры знают, должны знать все это, и они же советуют обложить Тбилиси и организовать долговременную осаду, то есть сидеть у ворот Тбилиси и ждать. Чего ждать? Пока в Адарбадагане вспыхнет восстание, пока грузины, собравшись с силами, не ударят из-за Лихских гор, пока не наступят на хвост монголы? Безмозглые чурбаны!

Давно не видели Джелал-эд-Дина в таком безудержном гневе. Он кричал:

— Если бы я слушался ваших глупых советов, мы до сих пор сидели бы у Гарнисских скал. Тогда вы тоже говорили, что Гарниси — неприступная крепость. Тогда вы тоже говорили, что мы понапрасну погубили свои войска.

— Пусть не гневается султан. В Гарниси нам помогло только чудо. В Гарниси победили не мы, но аллах.

— И здесь победит аллах! — крикнул султан и поднял руки к вершине шатра.

В шатер нырнул мамелюк. Он подполз к Джелал-эд-Дину и что-то ему шепнул. Лицо султана оживилось и просветлело. Борозды и тени гнева разгладились и ускользнули с его лица. Он спокойно уселся на трон, обвел присутствующих не то презрительным, не то гордым взглядом и повторил:

— Да, и здесь победит аллах! Ввести!

Стража ввела человека в разодранной грязной одежде, мокрого с головы до ног. Но все равно можно было узнать, что это перс. Войдя в шатер, мокрый, дрожащий от холода человек растянулся перед султаном и пополз по ковру к подножию трона. Султан не двигался. Перс уткнулся лицом в ноги Джелал-эд-Дина. Тогда султан приказал:

— Встань.