АБ МИШЕ - ЧЕРНОВОЙ ВАРИАНТ

<...> За хорошую работу и службу... выразившуюся в том, что расстреливал военнопленных и советских граждан, мне досрочно... присвоили очередное звание обер-ефрейтора... и наградили “Восточной медалью”... [3, т. 1, с. 521-522].

Г. ХАУЗНЕР (лагерь в Треблинке):

...сбрасывали трупы в ямы. <.,.>Был случай, когда одного человека бросили в яму еще живым. Ему удалось бежать, но крестьяне, у которых он хотел укрыться, привели его обратно и передали властям лагеря.

Эсэсовец Курт Франц зверски издевался над ним и в конце концов палкой забил насмерть [5, с. 155].

Э. РАССЕЛ (концлагерь Равенсбрюк):

Доротея Бинц... работала до войны судомойкой, ...когда ей не было еще 20 лет, поступила добровольцем в СС. Ее немедленно направили в... лагерь в Равенсбрюке. Здесь Бинц, к ее возмущению, назначили на работу в лагерную кухню, учитывая, несомненно, работу в прошлом.

<...> Не прошло и нескольких месяцев, как ее назначили надзирательницей.

Жестокое существо с садистскими наклонностями, она с этого дня стала неотъемлемой частью лагерной системы... Женская разновидность животных была даже еще свирепее мужской.

Бинц изо дня в день избивала... всех, кто попадался ей под руку... Она пользовалась палкой, хлыстом, ремнем, а иной раз пресс-папье, стоявшим на столе в ее кабинете... Ее появление наводило ужас на весь лагерь.

<...>

По свидетельству одной из жертв Бинц, пощечина, нанесенная ее рукой, была делом нешуточным: “Это равнялось удару, нанесенному мне сильным мужчиной, - их этому специально обучали...” [4, с. 229].

<...>

Начальник “политического отдела” лагеря Рамдор был офицер уголовной полиции, а не СС. Однако... Рамдор никому не уступал в жестокости.

<...> Во время допроса одной польки... Рамдор назначил ей “шесть водяных душей” - пытку, изобретенную им самим.

Жертву ставили под специальный душ высокого давления из ледяной воды, которая подавалась из пожарного крана.

<...> Рамдор подвергал людей самым жестоким физическим и моральным пыткам. <...> Он связывал заключенным руки за спиной и заставлял их ложиться на стол животом вниз, так чтобы голова свисала над краем стола. Около этого края ставили стул с тазом, наполненным

водой. Рамдор хватал женщин за волосы и окунал лицом в воду.

<..-> Когда в 1947 году в Гамбурге трибунал по делам о военных преступлениях приговорил Рамдора к смертной казни через повешение, многие его родственники и друзья прислали письма, в которых указывали, что “дорогой добрый Людвиг был неспособен обидеть даже животное”; что это человек, “любящий природу”, “защитник бедных и угнетенных”; что “во время прогулок за городом он иногда делал странные маленькие прыжки, дабы не раздавить попавшую ему под ногу улитку или ящерицу”, а однажды, когда он хоронил канарейку своей тещи, то “бережно положил птичку в коробку, прикрыл ее

розой и зарыл под розовым кустом” [4, с. 224-226].

Рамдор - это что!.. Мелкота...

ГИММЛЕР (речь перед руководителями СС в 1943 г.):

Мне совершенно безразлична судьба русских или чехов. <...> Живут другие народы в достатке или подыхают с голоду - меня это интересует лишь постольку, поскольку они нам нужны в качестве рабов. <...>

...уничтожение еврейского народа. <...> Это лучшая страница нашей истории [67, с. 194].

ГИММЛЕР (в беседе со своим врачом, любителем охоты):

Как вы можете находить удовольствие в стрельбе из засады по бедным зверюшкам, которые пасутся на опушке леса, невинные, безоружные, не ожидающие никакого зла? Ведь это по сути дела обычное убийство... Природа так прекрасна, и каждый зверь имеет право на

жизнь. <...> Я недавно узнал, что буддийские монахи, идя вечером через лес, берут с собой звоночек, чтобы предостеречь лесных зверят, которых можно затоптать, чтобы сошли с дороги. У нас же давят каждого червяка, каждую козявку... [67, с. 204].

Торквемада был вегетарианец. И Гитлер...

ЮНГЕ (бывшая секретарша Гитлера):

Тех, кто ел мясо, Гитлер называл “вурдалаками”. “Знаете, что вы едите? - говорил он. - В Польше я однажды посетил скотобойню, страшно было смотреть, как волокли несчастных коров, как мычали телята, как текла кровь...”

<...> Со своими ближайшими сотрудницами он был неизменно любезен, ни разу не повышал голоса и называл нас не иначе, как “дитя мое”, “моя прелесть” и так далее. У него был неповторимый австрийский шарм. Не было случая, чтобы он не поцеловал мне руку. Он мог подойти к любой из нас, погладить по голове или потрепать за ухо [59,1969, № 10, с. 162-163].

Г. СМОЛЯР (уничтожение минского гетто, 2 марта 1942 г.):

...приезжает обер-палач Белоруссии Кубе. Он бросает конфеты детям, которых живыми бросают в могилу... [90, с. 54].

Э. РАССЕЛ:

Существовал концентрационный лагерь, который в 1945 году, после того, как из него убрали все следы смерти, мог посещать народ. Лагерь находился в Дахау, недалеко от Мюнхена, и посетитель уходил оттуда с незабываемым впечатлением.

Единственные заключенные, которых он там видел, были немцы, обвиняемые в военных преступлениях и ожидавшие суда или освобождения. Каждый из них жил с комфортом в светлой удобной камере, пользовался электрическим освещением, а зимой - центральным отоплением, имел кровать, стол, стул и книги. Вид у них был упитанный и холеный, а лица выражали легкое удивление. <...>

...посетитель отправлялся на другой конец лагеря, где находился крематорий. Там еще полностью сохранился весь механизм смерти, которым так долго пользовались...

Исчезли трупы, которые когда-то лежали в пристройке, ожидая сожжения, потому что в газовых камерах умерщвляли больше, чем пропускали печи; исчезли и несчастные человеческие существа, ожидавшие своей очереди, чтобы войти в камеру смерти. Они исчезли навсегда, но призраки их остались, и все напоминало о них.

А дальше можно было видеть чистым и прибранным помещение, где жертвы раздевались, газовую камеру с глазком, в который смотрел оператор... примыкающее здание крематория и носилки на железных колесиках, сбрасывавшие трупы в пасть печи, небольшую комнату, где трупы были навалены до потолка и где на оштукатуренных стенах еще оставались отпечатки их ног, машину, перемалывающую кости...

Проходя по этим помещениям и обозревая сцену столь многих страданий и трагедий, посетитель еще ощущал смрад разлагавшихся трупов и запах горелого мяса, но что же он видел, когда, выйдя на чистый свежий воздух, поднимал глаза к небу, чтобы освободиться от

этого кошмара? К шесту на крыше крематория была прибита маленькая грубо сколоченная скворешня, которую устроил здесь какой-то страдавший раздвоением личности эсэсовец.

Тогда и только тогда можно было понять, почему нация, давшая миру Гете и Бетховена, Шиллера и Шуберта, дала ему также Освенцим и Бельзен, Равенсбрюк и Дахау [4, с. 273-274].