АБ МИШЕ - У чёрного моря

Очнулся я в палате какой-то клиники, позже узнал, частная клиника профессора Часовникова. Меня оттуда забрал связной “Яшка” и какой-то румын, потом из яшкиной квартиры, где-то на Бебеля... меня забрал уже осенью 1943 года мой брат Иван... Я плохо всё понимал, плохо говорил, плохо слышал, с трудом вспомнил, что произошло.

Иван рассказал мне, что когда его и отца повели румыны в катакомбы, то он в темноте рванул в сторону и затаился, его не нашли, а отца вытолкали и вылезли все и тогда Иван побежал на базу за помощью. Когда шли к нашей хате, раздался взрыв, он завалил дорогу, пришлось как-то выбираться и они опоздали. Меня нашли скрюченного и без сознания в собачьей будке, под грудой камней и досок. И что пока я был у “Яшки” на Бебеля, Иван меня боялся часто навещать, что мне помогли Часовников, “Яшка” и какой-то румын, чуть ли не сам начальник полиции. Иван же мне и дал прочитать газету про [осуждённых] отца, мать и сестру и брата, уже когда я смог читать, что-то понимал, стал говорить. Сам себя я понимал, что стал почти психом и тщательно старался не вспоминать, не думать и не рассказывать никому, что было”.

Среди семи десятков бадаевцев евреев было почти половина, свыше 30. Больше двадцати еврейских беглецов из тюрьмы в самые первые дни оккупации под руководством Г. Фурмана организовались в партизанский отряд, базировавшийся в одесских катакомбах и там влившийся в отряд Бадаева.

Фамилии бадаевских евреев после войны в посмертных представлениях к наградам бывший заместитель Бадаева Я. Васин помечал “Задания выполнял безукоризненно”, “Страха не знал”, “Смелый в бою”. По его заключениям, в Одесском обкоме партии были написаны наградные характеристики. Не состоялись награды, не прозвучали громко имена, затёрлись, затерялись, пылью архивной покрылись непроглядно. А стряхнуть пыль - и вот в деле 23 архивного фонда 92, опись 1:

“БОЕВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

на бойца партизанского отряда т. МОЛОДЦОВА В.А. (Бодаева)

ЗАСОВСКОГО Илью Григорьевича

Тов. ЗАСОВСКИЙ И.Г., 1920 г. рождения, еврей, беспартийный. Участвовал во всех боевых операциях отряда. Расстрелян оккупантами 24/Х-42 г. Проявил себя как подлинный патриот Родины. Представлен посмертно”.

“БОЕВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

на бойца партизанского отряда т. МОЛОДЦОВА В.А. (Бодаева)

ЛЕВЕНСОНА Харитона Аркадьевича

Тов. ЛЕВЕНСОН 1915 г. рождения, еврей, беспартийный. До Отечественной войны работал в НКГБ. Оставлен по спецзаданию.

Принимал участие во всех боевых операциях, проводимых отрядом, а также доставал для отряда продукты питания и доставлял в катакомбы. Расстрелян оккупантами 24/Х-42 г. Представлен посмертно”.

“БОЕВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

на бойца партизанского отряда т. МОЛОДЦОВА В.А. (Бодаева)

ШЕМБЕРГА Дионисия Александровича

Тов. ШЕМБЕРГ Д.А. 1915 г. рождения, еврей, беспартийный. До Отечественной войны работал в НКГБ. Оставлен по спецзаданию. Участник всех боевых действий отряда. После пыток в фашистских застенках сошёл с ума. Расстрелян оккупантами 24/Х-42 г. Представлен посмертно”.

“БОЕВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

на бойца партизанского отряда т. МОЛОДЦОВА В.А. (Бодаева)

КРАСНОШТЕЙНА ВЛАДИМИРА ИСАКОВИЧА

Тов. КРАСНОШТЕЙН В.И... еврей, беспартийный... Участвовал во всех боевых операциях партизанского отряда. Безоговорочно выполнял все задания... Во время боя с оккупантами (весной 1942 г.) был ранен. Арестован румынской жандармерией в июне 1942 года и 24/Х-42 года расстрелян”.

Из Листов:

“Красноштейн Владимир, 1920 г. р., призван в армию; из Бреста добрался до Одессы и сражался в партизанском отряде Молодцова-Бадаева, погиб”.

“Красноштейн Исаак, 1912 г. р., токарь, погиб в партизанском отряде Молодцова-Бадаева2.

“Фейген Миша, 14 лет, отправил мать и сестёр в Ташкент, остался в Одессе защищать город. Пионер-подпольщик, повешен немцами в центре Одессы, ул. Ленина на пионерском галстуке”.

“Бык Лейб, 25 лет, инженер-химик, партизан в катакомбах, убит в Одессе в 1943 г”. На фото красавец, галстук, белоснежная рубашка, пиджак - щёголь; бабелевский Лёвка Бык.

С подпольщиками оккупанты управились: задавили, замучали, утопили в крови. Но что было поделать с неприметными спасителями евреев, затаившимися вместе с подопечными в своих квартирах и дворах?

Свидетельства в Яд ва-Шем:

Рафаил Кантор: “В декабре 1941 г. колонну евреев, в которой была и вся наша семья (отец, мать, два брата и я) гнали на выход из города. Каким-то образом я оказался вне колонны и ушёл оттуда. Несколько дней я прятался по незнакомым дворам... Я заболел, сильно кашлял и весь горел от высокой температуры. Наконец я зашёл в какой-то сарай и потерял там сознание. Очнулся я уже в небольшой комнате, где увидел незнакомую мне женщину, которая расспросила меня, кто я и откуда... Оказывается, я попал в сарай, принадлежащий ей. Звали её Лидия Владимировна Антонова...

Она стала заботиться обо мне, вылечила, делилась со мной пищей, оставила жить в своей квартире... Муж её был на фронте, она жила одна в квартире из одной комнаты и кухни. В кухне была маленькая кладовка, в которой я и провёл большую часть времени за годы оккупации до дня освобождения Одессы.

По ночам я имел возможность выйти во двор на короткое время, соблюдая максимум осторожности. Днём я оставался в квартире, Лидия Владимировна уходила на весь день, вешала на входную дверь висячий замок и всегда напоминала мне, чтобы я вёл себя тихо и осторожно... В городе появилось множество маленьких кафе... где она мыла полы, посуду и выполняла другую работу, чем и зарабатывала нам на пропитание. Она считала меня своим братом... Соседи по дому ничего не знали о моём существовании, что возможно спасло и меня и Лидию Владимировну...”

З. Бакман: “ Я, Бакман Зоя, была студенткой, в 1940 году заболела бронхиальной астмой... Я, моя мама... и сестричка 6 лет остались в оккупированной Одессе. Мне было 19 лет.

С 16 октября по январь были забраны все евреи... Нас прятала старая женщина-дворник. Но настало время, когда она больше не хотела рисковать своей жизнью. У нас был один выход - отдать себя в руки румынам. Но это было очень страшно для нас и для того, кто прятал нас.

И вот мы решили покончить со своей несчастной жизнью другим путём. Мама вышла с сестричкой 6 лет из дома, бросилась с ней под трамвай. Обе погибли! Разве можно забыть слова ребёнка, которая спросила: “Мама, куда мы идём??”

Я должна была выйти позже, чтобы не всем вместе выходить со двора.

Всё это произошло недалеко от дома, узнали некоторые соседи, и меня уже не выпустили, стали думать, как же спасти меня.