Катарина Причард - Золотые мили

Нельзя же сидеть сложа руки и смотреть на этих зарвавшихся мерзавцев — говорили друг другу даже заведомые противники войны, не желавшие поступаться своей личной свободой ради службы в армии.

И они шли на вербовочные пункты, побуждаемые непонятной силой, благородным порывом, заставлявшим их восставать против агрессии и жестокости. Шли со спокойным мужеством, в полном сознании того, куда и на что идут. Разве это не самое лучшее, что есть в человеческой натуре, думала Салли, — проявить себя вот так в тяжелую минуту, стать над самим собой. Но какое преступление надругаться над этим священным порывом, употребить его во зло.

Неужели прав Чарли О'Рейли, говоря, что народ дурачат, обманывают с помощью хорошо известных уловок, чтобы набрать побольше добровольцев?

Но в ту пору едва ли кто прислушивался к словам Чарли. А вскоре его и некоторых ребят из ИРМ [8] ИРМ активно выступала против империалистической войны 1914–1918 годов, расценивая ее как войну грабительскую. — Прим. ред. за такие речи избили и выгнали из города.

Все форты и военные укрепления на австралийском побережье были укомплектованы до нормы военного времени. Говорили, что пятьдесят тысяч обученных солдат готовы к обороне Австралии. Но что значила эта цифра для обороны страны, равной по территории Соединенному королевству и большей части Европы, вместе взятым, — страны, береговая линия которой составляет около двадцати тысяч километров?

Неужели забыли про угрозу со стороны Японии? У Великобритании есть договор с Японией, — отвечали на митингах тем, кто прерывал оратора этим вопросом, а потому «Японию нельзя рассматривать как потенциального врага». Япония связана с Великобританией договорными обязательствами и не станет нападать на Австралию, пока Великобритания находится в состоянии войны. Договорными обязательствами? А разве они помешали немцам вторгнуться в Бельгию? Вообще на договоры сейчас всё больше и больше смотрят как на клочок бумаги.

— Нам всегда твердили, что только британский флот способен защитить Австралию от вторжения, — ворчал Динни. — Ну а теперь что же мы будем делать, когда британский флот заперт в Северном море?

— Битва за Австралию идет на Северном море, так же как во Франции и в Бельгии! — воскликнул Лал с азартом истого вояки.

— Будем надеяться, что ты прав, сынок, — задумчиво попыхивая трубкой, заметил Динни. — Только не воображай, что война там и кончится.

Салли была чуть ли не рада, что Том и Моррис недосягаемы для этого военного безумия. Она, конечно, и предполагать не могла, что будет когда-нибудь благодарить судьбу за то, что Моррис и Том сидят в тюрьме.

Хорошего в этом, конечно, мало, с горечью думала она. Но можно хоть не опасаться, что Моррис кинется предлагать свои услуги и жизнь для защиты империи. Хотя Моррис много лет прожил на приисках и уже не собирался их покидать, он не забыл, что он англичанин. Можно не сомневаться, что он гордится своей принадлежностью к англосаксонской расе и глубоко предан своей старой родине. Во время англо-бурской войны он никому слова дурного не позволял сказать об английской политике. И хотя Моррис был уже немолод, Салли не сомневалась, что он пошел бы в армию — в любом качестве, лишь бы внести свою посильную лепту и помочь Великобритании одолеть врагов.

Салли очень опасалась, что Моррис и от сыновей будет ожидать проявления столь же патриотических чувств. Притом — не только от одного Лала. А между тем военная служба не привлекает ни Дика, ни Тома, ни Дэна. Они ненавидят войну и будут проклинать каждый час, потраченный на военное обучение. Конечно, в случае необходимости, если этого потребует их честь, каждый из них пойдет в армию, думала Салли и тотчас замирала от ужаса при одной мысли, что все ее сыновья могут быть ввергнуты в страшный водоворот войны и унесены им.

Ей приходилось то и дело напоминать себе, что Дэн еще школьник и, следовательно, пока в полной безопасности, а Дик через несколько недель женится. Салли надеялась, что его любовь к Эми и ответственность за будущую семью возьмут верх над призывами сержантов-вербовщиков, над лихорадочным возбуждением, порождаемым громом военных оркестров, и над этими рассказами об ужасах и зверствах, которыми полны все газеты.

— Господи, — молилась она, — спаси Дика от войны!

В эти первые месяцы войны Салли казалось, что она живет в каком-то кошмаре. Звуки военных маршей, которыми городской оркестр оглашал улицы при передвижении частей, действовали ей на нервы. Музыка разжигала воинственный пыл, она должна была стимулировать приток добровольцев в армию. Но Салли эта музыка казалась погребальной: она посылала людей на смерть. В бравурном ритме и грохоте медных труб ей слышались стоны раненых и умирающих солдат на далеких полях сражений, гул орудий, вой и треск падающих и разрывающихся снарядов.

Однако когда Лал облачился в военную форму, Салли с удивлением заметила, что и она ведет себя, как всякая другая солдатская мать. Ей надо было верить, что Лал будет сражаться за правое дело, что на земле не воцарится мира, пока Германия не будет разгромлена и Англия с Францией не «спасут нашу Землю для демократии». Это война, которая должна положить конец войнам, писали газеты. Германской военной машине никогда больше не позволят нарушить мир в Европе. Но сейчас, раз кайзер стремится к мировому господству, необходима война до победного конца, до тех пор, пока не будет обеспечен мир во всем мире.

Салли работала в Красном Кресте, вступила в Комитет по оказанию помощи фронту и все свободное время отдавала вязанию носков цвета хаки. Мари тоже вязала, хотя, по ее словам, отец ее не верит, что причины войны действительно те, о которых официально заявляли правительства Великобритании, Франции и России. Но все равно, ей очень жаль бедных мальчиков, которым придется сражаться на севере Франции в условиях суровой зимы. Не может она сидеть сложа руки, если в ее силах хоть чем-то облегчить их страдания. Ведь в конце-то концов не так уж много от нее и требуется — связать несколько пар носков, пожертвовать несколько шиллингов. Быть может, это — проявление слабости с ее стороны, что она в какой-то мере поддерживает войну, хоть и не верит, что война ведется по тем причинам, о которых официально говорят Великобритания и Россия, но, признавалась Мари, не может она спокойно рассуждать, когда эти грязные боши топчут поля Франции.

А Эми, сияя от радости и возбуждения, была всецело поглощена приготовлениями к свадьбе. Салли смотрела на нее и радовалась: она рассчитывала, что это событие отвлечет мысли Дика от войны и убережет его от армии.

Домик в Маллингаре был отстроен и обставлен. Дик проводил там все вечера и праздники, помогая Эми развешивать занавески, настилать линолеум, расставлять вещи по местам. Он чуть ли не больше ее радовался тому, что все у них такое новенькое, чистенькое, что дома красиво и уютно. Венчаться они собирались в англиканской церкви, к великому огорчению Тима Мак-Суини. Свадебный завтрак, а затем бал решили устроить в «Звезде Запада».