Олег Михайлов - Александр III: Забытый император

В Европе заговорили о провале наступления русской армии.

Вторая неудача русских под Плевной ободрила главнокомандующего Рущукским отрядом Мехмета-Али. Пока наследник с Ванновским гадали, куда будет нанесен удар: по правому флангу, где генерал Ган запирал путь на Тырново и далее, на Шипку, или по левому, где стоял 12-й корпус великого князя Владимира, турки устремились на слабый центр русской позиции.

Одиннадцатого августа с первым же известием об этом цесаревич отправился в Аблово, к генерал-лейтенанту Дризену.

Жара стояла такая, что солдаты десятками падали от солнечных ударов, а один скончался на месте, стоя на часах. Три дня подряд – сорок два градуса на солнце и тридцать три в тени. Адъютанты Шувалов и Долгорукий не успевали менять платки, которыми утирался наследник. И хотя цесаревич устроился на веранде пустого турецкого дома, все текло: в постели – лужи, подушки словно губка.

Ночью не спалось и от неизвестности: посланные в передовой отряд адъютанты еще не вернулись.

Навестивший недавно наследника государь с Милютиным окончательно развеял надежды на штурм Рущука: все резервы были посланы к Плевне. Нужно было думать только об обороне, для чего цесаревич хотел было попросить в свой отряд главным инженером героя Севастополя Тотлебена, но даже не стал упоминать об этом: ведь дядя Низи терпеть не мог Эдуарда Ивановича…

На утро был назначен военный совет.

К тому времени стало известно, что турки в значительных силах сумели оттеснить слабые русские батальоны на левый берег речки Кара-Лом у Аяслара. Правда, своей главной задачи – выйти в тыл Плевненского отряда – они так и не добились, несмотря на громадное численное превосходство и десять яростных атак.

Охарактеризовав обстановку, Ванновский заключил:

– Обращаю внимание вашего императорского высочества на растянутость нашей позиции. Разрыв между двенадцатым и тринадцатым корпусами столь велик, что турки, собрав большие силы в кулак, способны прорвать всю линию обороны. Абдул-Керим, прежний главнокомандующий, был более чем осторожен. Не то новый – Мехмет-Али-паша. Прет на рожон…

– Может быть, Петр Семенович, отвага Мехмета-Али объясняется просто, – заметил Дризен. – Лазутчики доносят, что турки увеличились численно. Причем изменился их тип и форма одежды. А кавалерийская разведка прямо утверждает, что это прибывшие египетские войска.

Наследник не жаловал немцев, в том числе и немцев русских. Но для Дризена, потомственного барона, делал исключение. И полагался на него так же, как на Ванновского или графа Воронцова-Дашкова, которого только что назначил начальником всей кавалерии.

– Что же вы хотите, – сказал он. – Ведь турки владеют Рущукско-Варненской железной дорогой. Так что перебросить подкрепления им ничего не стоит. Как бы то ни было, приказываю сближать оба корпуса к югу…

Несколько дней прошло в незначительных стычках, пока болгарские лазутчики не сообщили, что Мехмет-Али с главными силами движется к селению Кацелево, на правом берегу речки Кара-Лом. Становилось ясно, что турецкий главнокомандующий стремится обрушиться на войска 13-го корпуса раньше, чем к нему на подмогу поспеет великий князь Владимир с 12-м корпусом. Постепенно продвигаясь от Осман-Базара, Мехмет-Али, как рассказывали болгары, построил на своем пути несколько укреплений, которые могли бы послужить ему опорой при отступлении. В тылу армии собралось множество мирных турок, которые занимали снова свои села. Авангардом руководил дивизионный генерал Фауд-паша, имевший в своем распоряжении до пятидесяти двух эскадронов кавалерии; основную атаку проводил сам главнокомандующий.

Двадцать первого августа цесаревич в сопровождении Ванновского, генерал-лейтенанта Дризена и начальника 33-й пехотной дивизии свиты его величества генерал-майора Тимофеева объехал передовые линии позиций русских, находящихся на выстрел от турецких постов. Само селение Кацелево занимало левый фланг позиции, а в центре, на левом берегу Кара-Лома, находилась деревня Аблово, где еще несколько дней назад Александр Александрович проводил совещание. Местность здесь возвышалась над рекой примерно на тысячу футов, и спуски образовывали то отвесные, с нависшими глыбами каменные стены, то крутые скаты, поросшие густым кустарником, то обширные террасы, то, наконец, пологие лощины. По реке было разбросано несколько мельниц и ненадежных мостиков; верстах в пяти, на другом берегу находилось Кацелево, где держал оборону отряд генерал-майора Арнольди.

– Хотя Александр Иванович – отличный командир, Кацелево, пожалуй, не удержать, – бросил Ванновский.

Арнольди, потомственный военный, в молодости был бравым гусаром, прослужившим в Гродненском полку двадцать пять лет, приятельствовал с Лермонтовым и участвовал чуть не во всех войнах, какие вела Россия, начиная с кавказской и Венгерского похода.

– Не то важно – удержать. Важно продержаться, – отвечал наследник.

– Ну, тут я спокоен. Пока не получит приказ отходить – зубами будет цепляться!..

Длинная вереница болгарских повозок тянулась мимо цесаревича и его свиты – мирные жители уходили на Белу. Но туда же, в тыл плевнинским войскам, стремился прорваться и Мехмет-Али.

– Передайте солдатам, – обратился цесаревич к Дризену и Тимофееву, – лечь костьми, но не отступать!

Было ясно, что ожесточенного наступления следовало ожидать со дня на день.

К вечеру 23 августа Александр Александрович услышал внизу, за рекой Кара-Лом, ружейные выстрелы, сперва редкие, но вскоре перешедшие в оживленную перестрелку. Он выехал в расположение 2-й батареи, где уже находились Дризен и Тимофеев. Отсюда было прекрасно видно, что неприятельская передовая цепь потеснила русскую кавалерийскую. Для ее поддержки была выслана стрелковая рота.

В кустах забегали дымки, обозначая линию цепи. Позади, в прогалинах, стали появляться небольшие кавалерийские колонны турок, но несколько удачных выстрелов с батареи рассеяли их.

– Глядите, ваше высочество! Уж не Мехмет-Али? – указал Тимофеев.

На большую поляну верстах в шести от батареи выехала небольшая кучка всадников, между которыми выделялся один – на белом коне.

– Нет, это, возможно, начальник авангарда Фауд-паша, – сказал Ванновский. – Он проводит рекогносцировку.

За всадниками, верстах в восьми, показались массы конницы. Пали по-южному внезапные сумерки, все стихло. Следовало приготовиться назавтра к бою, и притом к бою решительному. Надвигалась благоуханная болгарская ночь, которая во второй половине августа уже не несла с собой такой нестерпимой, изнуряющей жары, как в июле. Наследник уже полюбил эти тихие, спокойные ночи, когда не шелохнет ветерок и глубокая тишина нарушается только криком горных черепах да тихим журчанием падающей с плотин у мельниц воды.