Владимир Аристов - Ключ-город

В середине сентября пришло известие, что казаки из отряда литовского подскарбия вторглись в русские пределы, сожгли деревни и захватили в плен несколько десятков крестьян… Король высказал свое неудовольствие шляхтичу, привезшему известие о первой победе. Надо было действовать более осторожно и не возбуждать против поляков крестьян и холопов, которых король надеялся склонить к покорности обещанием вольности.

В поход выступили на другой день. Впереди всего войска двигался гетман Жолкевский с пушками и гаковницами, пехотой, собственными гусарами и тремя кварцяными ротами. За Жолкевским и Львом Сапегой шел сам король с королевской пехотой и гусарами. Шли тихо, не разворачивая королевского знамени. В пограничной деревне Бае подошла немецкая пехота пуцкого старосты Вайера.

Выступление к русской границе было назначено на утро. Перед рассветом начал сеять дождь. В водяной мути хрипло запели трубы. Первою выступила венгерская пехота и гусары сендомирского старосты. Король Сигизмунд ехал окруженный сенаторами и панами. За королевской свитой следовал придворный отряд гусар. Шляхтичи были одеты в богатые панцири, за спиной у каждого торчком два орлиных крыла.

Переправлялись через границу у болотной речонки Ивалы по наведенному жолнерами мосту. На русской стороне короля ждал выехавший вперед с несколькими панами подканцлер королевства Шенсний Криский. Завидев вступившего на мост Сигизмунда, Криский подкрутил отсыревший ус, дал коню шпоры, полетел навстречу. За Криским, разбрызгивая грязь, поскакали паны. Король со свитой, переехав мост, остановились. Дождевые капли падали с немецкой шляпы на алый плащ короля. Откинув назад голову, Сигизмунд смотрел на приближающихся панов.

Подканцлер соскочил на землю, потянул с себя голубую в серебре епанчу, расстелил перед королевским конем, опустился на колено.

— Ваше величество, бог, давший столь счастливое начало вашему замыслу, даст столь же счастливо его закончить. Вы вступили на землю, отнятую у нашего отечества грубыми московитами 96 лет назад. Ныне бог указывает вашему величеству установить нарушенную сим варварским народом справедливость. Расширение государства послужит к чести и благу отечества и безмерной славе вашего величества.

Промокшие до костей паны приободрились. Приподнимались на стременах, махали шапками:

— Vivat! Vivat, sigismundus rex!

Гусары потряхивали намокшими крыльями, точно утки, выбравшиеся из воды. Налетел ветер, разорвал низкие тучи. Над лесом сверкнула просинь. Криский поднял палец:

— Благоприятный знак, ваше величество, само небо радуется вашему предприятию.

Встречавшие короля паны и подканцлер присоединились к свите. Все отъехали в сторону, стали у разбитой молнией березы. Затрубили трубы, ударили барабаны. Войска проходили мимо короля. Прошла, ощетинившись копьями, венгерская пехота. За венграми — немцы Вайера, семь знамен, под каждым знаменем двести человек. Солнце сверкало на латах и шишаках кнехтов. Немцы были как на подбор, один к одному, рыжеусые и кряжистые. На плече у каждого — мушкет с раструбом. На боку — длинный палаш.

Криский потянулся в седле, наклонившись к королю, громко, чтобы перекричать рев труб и треск барабанов, сказал:

— Ваше величество, у самого императора нет солдат, которые бы могли соперничать с нашими кнехтами. Я не сомневаюсь в том, что варвары-москали обратятся в бегство от одного их вида.

За немцами потянулся полк гусар брацславского воеводы Якуба Потоцкого, девятьсот человек. Под каждой хоругвью у гусар были лошади — одной масти. На концах длинных копий колыхались двухцветные значки. У всех гусар богатые панцири из блях, поверх панцирей голубые и белые плащи, за плечами короткие ружья, сбоку тяжелые сабли в железных ножнах. На ногах алые или зеленые полусапожки с серебряными шпорами.

Войска шли долго: рейтары, пешие жолнеры, копейщики, потом опять рейтары и гусары, одетые победнее, в проволочных кольчугах и тусклых шишаках.

Войско втянулось в лес. Болотистой просекой по прогнившим гатям двинулось на Красный. Король тронул коня. За ним поскакали свитские обгонять войско. На поляне король увидел татар Сапеги. Запахло гарью. Желтоватый дым стлался над просекой. Горела подожженная татарами лесная деревня. Некоторые из них уже тащили на арканах голосивших во всю мочь баб. Король повернул к подканцлеру длинное, с козлиной бородкой, лицо — лицо иезуита и ландскнехта:

— Война началась. Господь поможет нам покарать грубых московитов.

Туман покрывал город. От оврагов тянуло банной сыростью. В тумане глухо ударил большой колокол у Богородицы-на-горе. Со всех концов потянулся к собору народ. На ходу обгоняли друг друга, спрашивали встревоженно:

— Пошто без времени в колокола бьют?

У соборных ворот прохаживались посадские старосты Огопьянов и Лука Горбачев, покрикивали:

— Копитесь, копитесь, православные! Владыко Сергий молебен правит. Как молебен отойдет, воевода Михайло Борисович речь держать будет.

Собирались, становились по концам, как заведено исстари: вязовенцы, крылошане, городенская сотня, веденецкая и воровская полусоха, ямщики, загородняя слобода и другие посадские и черные люди. Стояли, ждали долго. Туман поредел, уполз в овраги. Над соборными главами несмело блеснула небесная лазурь. На паперть вышел архиепископ Сергий, старик малого роста, с пергаментным лицом, и воеводы Шеин с Горчаковым. За архиепископом толпился духовный синклит. По обе стороны за воеводой стояли оба дьяка, стрелецкий и пушкарский головы и другие начальные люди. Колокол, ударив несколько раз, смолк. Архиепископ поднял руку, махнул крестом на три стороны, благословил народ. Шеин подался вперед. Перехваченный цветным кушаком турский кафтан застегнут на серебряные пуговицы. Воевода повел широкими плечами, вскинул большую, накоротко остриженную голову. Рядом с архиепископом, синклитом и начальными людьми — богатырь.

— Люди смоленские! Ведайте, что король Жигимонт, презрев гнев божий и крестное целование жить с Русью в мире, то целование нарушил. И собрав великую воинскую рать, и панов, и жолнеров, и немцев, и иных иноземных ратных людей, идет, чтобы Русь повоевать и дома наши пограбить. И прежде литва приходила русскую землю пустошить. От Степана Батура и других королей и воевод довольно Русь натерпелась.

В толпе закричали:

— Помним, боярин-воевода!

— Под Смоленск не один раз литва приходила!

Огопьянов и Горбачев замахали руками:

— Угомонитесь!

— И то ведомо вам, что король и паны помогли вору и обманщику Гришке-расстриге казной и воинскими людьми. Сел Гришка облыжно, назвавшись Димитрием, на престол. За великие обиды побили в Москве литовских людей, что пришли с обманщиком Гришкой, и самый прах вора по ветру развеяли. Чтоб вконец погубить русскую землю, паны вновь навели иного вора и оттого пошла меж русскими людьми великая смута…