Эдуард Успенский - Лжедмитрий Второй, настоящий

Несколько бояр в золотых костюмах, из числа поджидавших Дмитрия у входа, не выдержали и бросились за одной откатившейся в сторону деньгой.

Поляки же, напротив, вели себя сдержанно и высокомерно. Когда одному из поляков, камердинеру Марины Яну Осмольскому, на шляпу попала золотая монета, он брезгливо отбросил ее шляпой в сторону, на землю к двум ползающим там боярам.

Церемония свадьбы, танцы, фейерверки, выстрелы из пушек и игра на трубах полностью закончились только к часу ночи.

Наконец наступило время проводов жениха и невесты к брачной постели. Шли торжественные приготовления, ритуальные построения и речи.

Дмитрий, не дожидаясь ритуального торжественного многолюдного шествия, подхватил Марину на руки и быстро скрылся с ней в переходах к царской спальне.

– Стой, государь! Куда? – закричал князь Федор Иванович Мстиславский.

Молчаливая немецкая мрачная охрана в латах и при бердышах молча встала на пути приготовившейся процессии.

Вся знать – Шуйские, Мстиславские, Голицыны, Бельские и их жены – удивленно переглянулась: так на Русии никогда не делалось.

Свою победу над Мариной в эту ночь Дмитрий оценивал выше победы своего войска под Кромами.

Утомленный празднествами, Дмитрий решил наконец заняться делами. 16-го мая ночью на удивление был сильный заморозок и снегопад и, как сообщили Дмитрию, многие хлеба померзли.

Государь не придал этому особенного значения – при Годунове было и не такое.

В шелковой голубой одежде, в высокой шапке с жезлом в руке он принимал иноземцев в Золотой палате. Это были посол и посланник короля Сигизмунда Третьего – паны Николай Олесницкий и Александр Гонсевский.

Дмитрий не хотел брать в руки грамоту Сигизмундову, потому что в ней он был назван «великим князем».

– Какому такому князю пишет ваш король? Он что-то напутал. Он что, с ума сошел? Нет на Московии никакого князя. Есть великий император. Заберите эту вашу писульку обратно.

Торговля из-за титула с послами Олесницким и Гонсевским и участвующим Юрием Мнишеком шла полный день. Послов то прогоняли, то вновь призывали к обеду, ужину и танцам.

Вечером, когда Николай Олесницкий протанцевал с Мариной танец, не сняв шляпы, Дмитрий велел передать ему:

– Скажите пану послу, что в следующий раз он снимет шляпу вместе с головой.

На ужине Дмитрий несказанно оскорбил Дмитрия Шуйского. Он случайно выронил из рук тяжелый золотой кубок, и кубок закатился под стол.

Прислуживавший кравчий немедленно велел принести другой, но царь заупрямился:

– А ну, Дмитрий Васильич, полезай, подай кубок. Услужи государю своему, как отцу моему служил.

Дмитрий Васильевич вопросительно посмотрел на царя.

– Верно, верно, – повторил Дмитрий. – Подай, князь, да поживее.

– Сей же час, государь, – сказал младший Шуйский и, шурша своими золотыми одеждами, полез под стол.

Дмитрий еще дважды ронял кубок и заставлял обоих Шуйских унизительно лазить за ним.

– А что? Шуйские такие же, как и все другие рабы и слуги государевы. Хватит, набаловали их.

Присутствовавшие польские вельможи благодарили Всемогущего Бога за те права, которыми он наградил их отечество. Подобные поручения их государь не дал бы и последнему дворянину.

В этот день поздно вечером старший Шуйский, Василий Иванович, собрал своих сторонников и сказал знаменательные слова:

– Пора за дело! Беда за плечами!

В этот раз без промаха были собраны самые надежные люди. Специально вызванные из Новгорода и Пскова воеводы. Купцы, ходившие под защитой Шуйских десятилетия. Самые близкие родственники. И даже князь Мстиславский.

У всех уже были открыты глаза. Тот младенец, которого так долго искал Семен Годунов, настоящий спасенный царевич, сгинул где-то в Польше. Этот не болен падучей, значит, он не настоящий, значит, он не государь, нет за ним Бога. Можно убивать.

И тут же Шуйский произвел раздачу подарков. Кому пообещал воеводство, кому боярский чин, кому просто добычу. В том числе и польских женщин.

А как же? Пора за дело! Беда за плечами!

Все эти «идиоты» из Думы были, как правильно говорил про них Ян Бучинский, очень умными и деловыми людьми. И за каждым стоял клан.

И никто ничего не сообщил Дмитриевым людям.

А верный, все знающий человек из Архангельского собора Фрол Микитин был убит еще зимой.

17 мая Василий Иванович Шуйский и его сторонники решили привести в исполнение свой план.

В третьем часу утра разом во всех трех тысячах церквах Москвы ударили колокола.

Из всех углов побежали толпами сотни тысяч человек кто с дубинами, кто с ружьями, кто с обнаженными саблями, кто с копьями. Люди кричали:

– Поляки убивают царя!

Встревоженный полусонный Дмитрий вскочил с кровати, заметался и бросился к спящему неподалеку Басманову:

– Что происходит?

К своему удивлению, Басманов увидел перед дворцом в Кремле и снаружи на всех крыльцах и лестницах бесчисленное количество людей с копьями и кольями.

Он кинулся назад в спальню к царю:

– Измена, государь! Тебя предупреждали!

Дмитрий стал спешно одеваться, искать оружие.

– В чем дело? – спросила сонная Марина.

– Измена, душа моя! – отвечал Дмитрий. Пока Басманов тоже одевался и вооружался, в спальню ворвался пьяный боярин и заорал:

– Что, еще не проснулся, недоношенный царь?! А ну выйди, дай отчет народу!

Басманов одним ударом отсек говорильщику голову:

– Беги, царь, я тебя спасу.

– Марина, душа моя! – снова крикнул Дмитрий. – Измена! Уходи как можешь!

Он бросился тайным ходом вызывать Маржеретову охрану, потому что «москва» уже начала стрелять по дверям покоев из мушкетов, и немцы-ландскнехты с их алебардами оказались в палатах беспомощными.

Дмитрий не знал, что весь отряд Альберта Скотницкого распустил по домам Дмитрий Шуйский: «Не могут люди работать сутками. Пусть отдыхают. Ничего государю не грозит. Так он сам велел».

Басманов решил задержать толпу, пока Дмитрий сумеет поднять на оборону стрельцов, и вышел на крыльцо.

Увидев знаменитого и грозного воеводу, толпа отошла назад. От Басманова всегда веяло опасностью.

Перед ним оказался только старый друг его Михаил Татищев, которого за день перед этим Басманов спас от гнева Дмитриева, а может быть, и от смерти.

– Ага, Михаил, – сказал Басманов. – В чем дело?

– А вот в чем!

И вместо ответа Татищев острым кинжалом прямо в сердце убил Петра Федоровича.

«Наш господин», который, как трусливый пес, боялся Басманова, с торжественным ревом ринулся во дворец.

Толпа, возглавляемая князьями и боярами, вломилась в спальню царя. Там к этому времени оказалось много испуганных женщин из окружения Марины.