Юрий Дружников - УЗНИК РОССИИ

Пушкинская переписка отражает его человеческие и деловые связи. Зададим простой вопрос: кому поэт написал больше всего писем? При случайностях подобного подсчета ответ может показаться интересным, наводящим на размышления. Проанализировать мы можем лишь сохранившуюся переписку, то есть часть реальной. Кто же были те корреспонденты, с кем Пушкин общался в письмах чаще всего: родные, друзья, возлюбленные, издатели?

За всю жизнь Пушкин написал (исходя, повторяем, из сохранившегося) матери 2 письма, отцу 5, сестре тоже 5, брату 39 (наибольшую часть – из ссылки, надеясь на помощь в выезде). Немного писем друзьям: Жуковскому – 12, а ближайшему другу Чаадаеву только 3. Исключение в списке составляют три человека: на первом месте жена, которой он отправил 77 писем, на втором Вяземский, единственный из друзей, получивший много писем (72) и третий – шеф тайной полиции Александр Бенкендорф, который получил от Пушкина 58 писем. Б.Модзалевский заметил, что жизнь Пушкина была заполнена «почти непрерывными сношениями с Бенкендорфом, фон Фоком и преемником последнего Александром Мордвиновым».

События, рассматриваемые нами, относятся к апрелю 1828 года. За полтора года после возвращения из михайловской ссылки Пушкин написал 2 письма Вяземскому, столько же брату, 3 своей приятельнице Елизавете Хитрово, 4 соседке по Михайловскому Осиповой, 5 издателю Михаилу Погодину, 8 другу Соболевскому, с которым в это время планировал отъезд за границу, и 11 писем Бенкендорфу.

Бенкендорф аккуратно отвечал на письма Пушкина. Не часто и не во всяком государстве найдешь главу тайной полиции, пребывающего в постоянной переписке, пускай даже и в деловой, с поэтом, да еще инакомыслящим. Причины взаимной тяги просты, но во взаимоотношениях поэта с тайной полицией остаются неясности. Попробуем отразить свой ретроспективный взгляд, отличный от общепринятого.

Пушкин ощутил тайный контроль за своим поведением, будучи подростком, задолго до появления Третьего отделения. В двенадцать лет он заявил воспитателю в Лицее, который отобрал на уроке листок бумаги у его приятеля: «Как вы смеете брать наши бумаги, стало быть и письма наши из ящика будете брать?». Лицеисты узнали, что один из надзирателей, Мартын Пилецкий-Урбанович, состоял секретным агентом полиции. Уровень свобод в Лицее был таков, что удалось добиться ухода его с должности. Последствия либерализма вполне квалифицированно оценил Фаддей Булгарин, который говорил о лицеистах так: «Верноподданный значит укоризну на их языке, европеец и либерал – почетные названия». Булгарин писал это из убеждений, а не только от зависти, как принято считать: ведь писателем Булгарин считался более популярным, чем Пушкин. Факт любопытный и искаженный в последующих оценках.

Слежка и доносительство в Российской империи осуществлялись и совершенствовались на основе важной задачи: «охранение устоев русской государственной жизни». Доносительство выполняло те функции получения информации о происходящем в государстве, которые в свободном обществе осуществляет пресса. После декабристов организационная структура сыска была продумана тщательно. Начальник отдельного корпуса жандармов являлся одновременно и начальником Третьего отделения канцелярии Его Императорского Величества. Получалось, что разветвленная сеть агентов несла информацию снизу непосредственно к трону. Если и был посредник, то только один: генерал Бенкендорф.

В дополнение к сети Третьего отделения повсюду проникали сексоты Министерства внутренних дел и достаточное количество добровольцев. Гостиные буквально наводнялись осведомителями. За доносы хорошо платили. М.Дмитриев, поэт и критик, писал: «Москва наполнилась шпионами. Все промотавшиеся купеческие сынки, вся бродячая дрянь, неспособная к трудам службы, весь обор человеческого общества подвигнулся обыскивать добро и зло, загребая с двух сторон деньги: и от жандармов за шпионство, и от честных людей, угрожая доносом… О некоторых проходили слухи, что они принадлежат к тайной полиции». Дмитриев знал, что завербованы сенатор Степан Нечаев, агроном Василий Панов. Пушкин встречается с Нечаевым, они вместе бывают в гостях. Панов известен тем, что донес на собственную жену и добился заключения ее в больницу для душевнобольных: его жена Екатерина Панова была приятельницей Чаадаева, ей адресованы философические письма. Пушкин, если разговор важный, старался беседовать с приятелями в бане во время мытья, но и это вряд ли помогало.

Совершенствуется система перлюстрации почты, введенная еще при Екатерине Великой. Службу вскрытия писем наладил санкт-петербургский почт-директор и президент Главного почтового правления Иван Пестель, отец декабриста. Заграничная почта прочитывалась практически вся. Добрая знакомая Пушкина фрейлина Александра Смирнова писала из-за границы: «В матушке России, хоть по-халдейски напиши, так и то на почте разберут… Я иногда получаю письма, просто разрезанные по бокам».

Эпоху двадцатых годов XIX века в России нельзя понять, если воспринимать доносительство слишком прямолинейно, по-современному. Протоколы допросов следственной комиссии по делам декабристов сохранили для потомков весьма мрачную картину показаний офицеров друг на друга и на самих себя, хотя никто не вымогал этих показаний под пытками или угрозами. Почти все декабристы во время следствия оговаривали сообщников, оставшихся на свободе.

В любой стране существуют доносы, но в одной России они окружены почетом. Чистосердечно раскалывался Кюхельбекер. Явственно виден перелом в показаниях Пестеля, когда он вдруг «поплыл», как почти все остальные. Загадочное поведение, требующее особых раздумий. Моральным оправданием доноса было чистосердечие перед Богом, вера в справедливость государя, сомнение в своей правоте, наконец, искренняя уверенность в пользе честности для отечества.

Правительство стремилось ограничить независимость суждений, контролировать литературу, часть которой образовывала своего рода альянс с тайной полицией, а другая часть подвергалась особому контролю. В одном из донесений 1828 года имеется список лиц, проповедующих либерализм. На первом месте в этом списке Вяземский, на втором Пушкин. Даже Иван Пущин называл некоторые стихи Пушкина «контрабандными».

Властям выгодно привлекать на службу как людей вполне лояльных, так и оппозицию, явную и тайную. Третье отделение завербовало известных писателей Перовского, Булгарина, Греча. Вольнодумец, философ и член тайного общества декабристов Яков Толстой становится агентом русской службы за границей. Поездки за пределы империи и сотрудничество с тайной полицией оказываются подчас взаимозависимыми.