Катарина Причард - Крылатые семена

Монахини в зале ужасно смутились и не знали, что делать. Они не могли ни прервать пения, ни окликнуть девочку; наконец они молитвенно закатили глаза, очевидно, надеясь, что и аудитория последует их примеру. Только кое-кто из самых маленьких заахал и захихикал. Девочка, у которой задралось платьице, была Мария Россини, и Надя чуть не умерла со стыда. Я слышала, как Роза с большим достоинством говорила потом: «У Марии, конечно, есть штанишки, только они сейчас в стирке».

Давно Салли не слышала, чтобы Эйли так смеялась. Случай этот, несмотря на всю его горькую иронию, был до того забавен, что глаза Эйли еще лучились смехом, когда она заметила:

— Этот голый задик был таким красноречивым обличением нищеты, царящей у нас на приисках!

За последние годы Фриско совершил ряд удачных спекуляций. После учреждения премий за добычу золота акции рудника Закат близ Лоулерса, которые он считал ничего не стоящими, но тем не менее продолжал держать, сразу полезли вверх.

Когда финансовая депрессия, охватившая весь мир, поразила и прииски, жизнь на рудниках почти замерла. Многие из них закрылись: Айвенго и Золотая Подкова считались выработанными, Упорный — тоже. На других рудниках время от времени работали только небольшие группы издольщиков. Крупные учредительские компании, которым принадлежали рудники на Золотой Миле, объясняли такое сокращение работ ростом производственных расходов и истощением месторождений. Поселения вокруг старых и малодоходных рудников точно вымерли; в Кулгарди царили тишина и запустение. Теперь уже никто не ходит на разведку, говорили на приисках, это отошло в область предания.

Тысячи акционеров, по мнению Динни, разорились из-за того, что компании выпускали акции на сумму, превышающую основной капитал. Беззастенчивые рвачи — управляющие и всякие приисковые акулы перегружали предприятия механизмами для переработки несуществующей руды. Установленные ими гигантские толчейные станы надо было напитать породой, и вот началась бешеная конкуренция между рудниками, кто выдаст больше руды по самой низкой себестоимости, чтобы угодить правлению компании. Конкуренция эта сгубила не один хороший рудник и лишила акционеров значительной части прибылей.

Многие дельцы считали настоящим проклятием такое завышение основного капитала компаниями, которые росли, словно грибы после дождя. В доходность рудников никто больше не верил; заброшенные выработки затоплялись водой, хотя все знали, что кое-где остались богатые рудные залегания, но из-за хищнических методов ведения дел и мошенничества администрации рудники эти считались убыточными. Вилунской золотодобывающей компании и еще нескольким другим были выданы значительные субсидии, чтобы они могли продолжать работы. Однако магнаты-золотопромышленники настаивали на том, что для настоящего оживления горной промышленности федеральное правительство должно установить премии за добычу золота.

Особенно рьяно ратовал за учреждение таких премий мистер Клод де Берналь. В последние годы он обскакал даже сэра Патрика Кевана: имя его как учредителя новых компаний и инициатора грандиозных предприятий гремело по всей стране. Сэр Патрик — это ни для кого не было тайной — предпочитал оставаться в тени и не слишком афишировать свою деятельность в золотопромышленности. С тех пор как он поселился в Лондоне и у него появились капиталовложения за границей, былая слава Пэдди, считавшегося душой чуть ли не каждого начинания на Золотой Миле, предпринятого в целях укрепления позиций золотопромышленников, померкла. Но с наступлением кризиса на приисках пошли слухи, что Пэдди Кеван поддерживает де Берналя и участвует вместе с ним в компании за учреждение премий.

Австралия нуждается в золоте больше, чем любая из стран, пораженных кризисом, — утверждали магнаты-золотопромышленники. Ее золотой запас, и так уже истощенный войной, продолжает таять, в то время, как рудники бездействуют и золото лежит нетронутым в золотоносных недрах Запада. Цена на золото никогда еще не была такой высокой; о перепроизводстве не могло быть и речи — стоимость золота может измениться только в сторону повышения. Золото, уверяли магнаты, занимает сейчас исключительное положение на рынке, ни у одного товара нет таких блестящих перспектив; и они призывали правительство прийти на помощь владельцам рудников в его добыче. Однако малейшая попытка предложить национализацию золотопромышленности в качестве средства кардинально решить этот вопрос вызывала бешеное сопротивление и угрозы бойкотировать любой законопроект, который мог бы лишить компании их собственности. И это невзирая на то, что сами они были не в состоянии обойтись без помощи и содействия правительства.

Учреждение премий за добычу золота рассматривалось как личная победа мистера Клода де Берналя, которой он вполне мог гордиться. Правда, размер премий, когда о них было наконец объявлено в 1931 году, не оправдал ожиданий: правительство обязалось выплачивать за каждую унцию золота, добытую сверх средней нормы последних трех лет, один фунт стерлингов. Таким образом, если компании и владельцы крупных рудников на Золотой Миле не увеличат во много крат добычу золота на своих предприятиях, они получат лишь какие-то жалкие крохи. Но известную роль премии все же сыграли, стимулировав возобновление работ на многих заброшенных рудниках и разведку месторождений.

Добыча бедных руд становилась выгодным делом, возникло множество новых компаний, готовых заняться эксплуатацией первого подвернувшегося рудника. Казалось, к их услугам был неограниченный капитал, ибо они брались оборудовать и пустить в ход любое предприятие.

Де Берналь вскоре после возвращения в Лондон объявил об учреждении «Англо-австралийского акционерного общества» для расширения добычи золота, и это сразу же повлекло за собой учреждение нескольких новых компаний.

Газеты называли мистера де Берналя «человеком, вдохнувшим жизнь в золотопромышленность Запада» и превозносили его за то, что он сумел привлечь миллионные капиталы для развития этой отрасли хозяйства.

Увлеченный спекулятивным ажиотажем и мнимым деловым оживлением в стране, Фриско покупал и продавал акции. Он говорил Салли, что взялся за это просто, чтобы не потерять интереса к жизни — приятно чувствовать, что еще можешь заниматься делами, хотя бы ради собственного развлечения.

Салли понимала, как бесконечно медленно тянется для него время. Каждому мужчине тяжело остаться без привычной работы, а тем более Фриско, сохранившему в полной мере свои физические силы и ясную голову, тяжело сидеть сложа руки и предаваться горестным размышлениям в окружающем его беспросветном мраке — никогда он не примирится с этим. Одно время он старался бороться с хандрой, но последнее время все чаще впадал в мрачную раздражительность, которую Салли ничем не могла разогнать. Для Фриско — при его характере — было невыносимо сознавать, что он обречен быть «этакой неуклюжей, никому не нужной колодой», как он выражался, влачить однообразное, бессмысленное существование.