Александр Зонин - Жизнь адмирала Нахимова

Одна за другой приходят любезные записки от мисс Эми Кодрингтон. Павел Степанович вертит в руках надушенные голубые конверты и рассматривает детские, круглые и крупные буквы: "Дорогой мистер Поль…"

Дорогой мистер Поль видит длинные розовые пальцы с блестящими, обточенными ногтями – и голубые глаза под длинными ресницами. Золотые локоны на худых детских плечиках. Милая, кроткая, воздушная. Она поймет…

Это первый вечер карнавала. В окнах верхних этажей домов еще держатся отблески закатного солнца, а на улице мелькают цветные фонари и факелы. Движутся, смешиваются в веселых группах домино, Арлекин, рыцари, черти, гении, арапы, Пьеро и Коломбины. Нежные губы и белые шеи женщин в черных полумасках обещают забвение.

По Рояль-стрит, обсаженной кипарисами, катится карета с дамами. В Нахимова бросает горсть конфетти леди Понсонби. Он спешит завернуть в переулок и попадает в объятия костюмированных офицеров.

– К Кодрингтонам, Павел Степанович?

– Мы все туда же. Погодите, позабавимся.

С хохотом они бьют группу егерских английских офицеров вареными в сахаре зернами и заставляют ретироваться на другой угол.

Толпа аплодирует победителям. "Для них это тоже победа? Так встречали нас, когда мы пришли из Наварина", – думает Нахимов. Он уже не рад, что с шумной гурьбой входит в гостиную Кодрингтонов и видит очаровательную Эми в костюме русской крестьянки.

Она взволнованности Павла не замечает. Она премило капризничает:

– Вы не оделись а ля мюжик? Я так хотела с вами танцевать русский. Вы и сегодня Чайльд Гарольд?

"Кокетливая гримаска, заезженные слова… Боже, она глупа. И ей хотел я рассказывать, с нею делиться?!"

Павел Степанович бормочет извинения и смотрит в сторону.

Вице-адмирал Гейден и контр-адмирал Лазарев идут, окруженные блестящей свитой. За ними офицеры в русских костюмах, с прилизанными волосами или з русских париках.

– Милорд Кодрингшн, позвольте вам представить наших православных крестьян, – акцентирует Гейден. Кодрингтон церемонно кланяется.

– Граф, разрешите вам показать пансион благородных девиц – туристок славной Британии. – И Кодрингтон ведет адмирала к шеренге офицеров британского гарнизона, выстроившихся во главе с полковником в девичьих белых платьях; колючие мужские щеки скрывает слой пудры.

"Пошлость, пошлость! А в это время всамделишные мужики, изуродованные кошками, лежат в трюме "Гангута"… А доблестные греческие моряки в трюме ждут, когда невольничий корабль распустит паруса".

Павел Степанович пробирается к выходу – прочь от "мужиков" и "пансионерок", под хохот общества, отплясывающего кадриль.

"Нет, в плавание надо!" – шепчут губы, и он уходит с освещенных улиц в темноту, на приморский бульвар и смотрит на посеребренную луной теплую гладь бесконечного, любимого моря.

Отношения России и Великобритании остаются натянутыми. Но Николай I понимает, что, имея Францию союзником, не рискует вызвать враждебные действия Англии. В апреле на Мальту приходит сообщение, что Россия официально начала войну с Турцией и русские войска уже перешли Прут. Из Балтики приходит отряд под флагом контр-адмирала Рикорда. Русские корабли постепенно покидают Мальту и уходят в крейсерские операции к турецким берегам.

Фрегат "Проворный" очень скоро отсылает на Мальту захваченный в открытом море вражеский корвет. Когда приз выпускают из карантина, капитан-лейтенант Нахимов направляется осмотреть его для доклада контр-адмиралу Лазареву. Он обходит вокруг корабля на шлюпке и любуется стройными линиями крепкого корпуса из левантийского дуба, узким длинным форштевнем и высокими тонкими мачтами.

Два дня Павел Степанович выстукивает и ощупывает корабль, как лекарь больного. Проходит с фонарем в трюмы, проверяет все крепления, пересматривает соединения бимсов с шпангоутами, пересчитывает имущество шкиперского склада, штурманской части, крюйт-камеры, мысленно размещает команду и офицеров, приказывает откатить пушки и изучает каждое из двадцати четырех орудий.

Надо признать, что корабль, построенный французом де Серизи, может жить добрых двадцать лет и ни в чем не нуждаться.

Павел Степанович может заверить Лазарева, что "Наварин" (под таким именем командование русской эскадры вносит корвет в списки русского флота) несомненно с честью понесет андреевский флаг.

Но какой счастливец получит корвет в командование? Называют командира брига "Усердие", лейтенанта Кадьяна. Говорят, что Кадьян усердствует в лести главному командиру. Льстить, начальнику штаба ведь напрасно – Лазарев помнит службу Кадьяна на фрегате "Крейсер".

Бутенев, назначенный командовать старым бригом "Ахиллес", стучит деревянным протезом по столу кают-компании "Азова".

– Кадьяна на такой кораблик?! Кадьяна, которого пришлось с "Крейсера" снимать?! Да он доведет матросов до того, что они "Наварин" обратно туркам отдадут.

И вдруг Кадьян, уже хлопотавший вместе с капитаном Богдановичем об окраске призового корвета в британском доке, назначается историографом эскадры. Ползут слухи, что в Портсмуте на "Усердии" произошли какие-то беспорядки, и теперь концы, несмотря на искусство интриги Кадьяна, Лазарев все же вывел наружу.

У Михаила Петровича Лазарева нет колебаний в выборе командира корвета. Он много лет имел Павла Степановича своим подчиненным – мичманом, вахтенным офицером, вторым помощником, правой рукой. Лазарев знает, что Нахимов в системе воспитания не будет слепым подражателем, бездумным формалистом. Этот отважный, находчивый и знающий моряк уже на "Азове" нащупал какой-то новый путь для поддержания дисциплины. Он не опасается былой дружбы Нахимова с несчастными Вишневским и Завалишиным. Это все в прошлом – от молодости, и перебродило. Главное – его, лазаревская закваска: службе подчинять все остальное. Нахимов и тяжелую службу может сделать для матроса приятной, значительной. Пусть же пробует свои командирские силы.

Лазарев осторожно высказывает свои соображения Гейдену. Голландец слушает контр-адмирала терпеливо, расчесывает бачки и поправляет белые накрахмаленные манжеты. Потом высказывается, обнаруживая свое знание натуры молодого офицера.

– "Наварин" обещает быть отличным ходоком. Если им будет командовать отличный моряк, нам с вами, Михаил Петрович, удобно будет передвигаться между отрядами в Архипелаге. И береговая линия, знаете, там требует мастера в управлении парусами. Нахимов же, кажется, вашей школы… Но вот что. Когда человек начинает командовать, когда имеет полную ответственность, он отправляет за борт юношеское прекраснодушие. Дайте капитан-лейтенанту Нахимову в экипаж худших по непокорству людей. Это его излечит от увлечений дружбы с матросами.