Александр Волков - Два брата

Егор спохватился:

– Сейчас отпущу работников, и пойдем ко мне в камору.

Егор сбегал в мастерскую, потом отвел друга в комнату, где жила их семья, в службах Летнего дворца, предназначенных для придворных лакеев и денщиков Петра.

Аграфена, поседевшая и постаревшая, но еще бодрая, обняла Ивана и запричитала:

– Уж ты свет ты мой Ванюшка! Остался ты без родного батюшки да остался ты без родной матушки!..

– Этому горю не пособить, тетушка Аграфена, – тихо и печально откликнулся Иван.

Аграфена засуетилась, начала готовить угощение.

– Как матушка-Москва стоит, золотые маковки?

– Москва стоит по-старому, а народу в ней порядком поубавилось. Всех, кто получше да побогаче, царь в Питер перетягивает. И нам черед пришел…

– Все сюда переезжаете?

– Да, тетушка Аграфена.

– А Машенька?

– И Маша приедет.

Аграфена всплеснула руками:

– Вот радость мне, старухе! Уж так я по ней соскучилась! Небось большая стала?

– Невеста. Женихи присватывались, да я всех с порога гнал. – Ракитин бросил лукавый взгляд на Егора.

Иван временно поселился у Марковых.

Через несколько дней к матери пришел Илья. Ротный командир, зная, что брат ефрейтора Маркова – царский любимец, изредка давал Илье отпускную – повидаться с семьей.

У Марковых сидели за столом, когда дверь открылась и на пороге показался Илья. Увидев незнакомого, щеголевато одетого купца, солдат приостановился, а Егор засмеялся:

– Что ж ты, Илюша, заходи! Знаешь, кто это? Ваня Ракитин, которого ты в лесу от погибели спас!

По письмам Егора молодой приказчик знал, что Илья Марков нашелся и служит солдатом в Питере.

Ракитин встал, степенно поклонился.

– Здравствуй, Илья Константиныч! Благодеяние твое помню и вовек не забуду. Кабы не ты, моих бы и костей не осталось!

Аграфена Филипповна хлопотала у стола.

Илья Марков и Ракитин вспоминали об удивительной своей встрече в лесу. Теперь, через много лет, им снова довелось встретиться.

После нескольких чарок Иван рассказал Егору и Илье о своей любви к Анке.

– Только не выдаст ее за меня Антип Ермилыч, – грустно закончил Ракитин. – Ему зятя-богатея надо. А я? Сотни три золотых скопил, да разве это богачество?

– Полно, не горюй! – уговаривал друга Егор. – Авось раздобрится твой хозяин.

– Не раздобрится! Торговать, что ли, начать? Уйду от него, свою лавку открою… Одна беда – денег мало, с такими деньгами прогореть недолго.

– А ты б по-простецки! – сказал Илья.

– Как – по-простецки? – не понял Ракитин.

– Увез девку, и вся недолга! Что, в Питере попов не найдется тайком перевенчать? Выйдет твоя ненаглядная вечерком, а там тройка лихих у забора, Егорка за шафера. Свистнет ямщик – и поминай как звали!

– Нет, так негоже, – покачивая головой, сказал Егор. – Как же без родительского благословения?

– А что? – задорно продолжал Илья. – Старик посердится и простит.

– Не простит, знаю я его… – возразил Ракитин. – Не простит и весь капитал на племянников отпишет.

– Ты, стало, не за девкой, а за батькиной мошной гонишься? – ехидно усмехнулся Илья.

– Нет, братцы, люблю я Анку… Но как же без приданого?

– У вас, купцов, где же без приданого! – сухо возразил Илья.

Чтобы замять неприятный разговор, Егор начал о другом:

– Ваня, ты Кирюшку-поповича помнишь?

– Как не помнить!

– Встречал я его. Какой знатный моряк получился! Шнявой [117]командует.

– Кирилла Прокопьич – хороший человек, – вмешался Илья. – Мне в нем то дорого, что он солдата понимает. И хоть поповского роду, а нос, как иные прочие, не задирает, – Илья исподлобья посмотрел на Егора.

Тот покраснел.

– Три нас дружка в Навигацкой было: Кирюха, я да Тришка Бахуров. И вот судьба: изо всех троих один я не по морской части пошел.

– Где тебе! – презрительно бросил Илья. – Морская служба – суровая.

Иван поспешно перебил:

– А этот Бахуров, он где?

– При Адмиралтействе секретарем. По приему всякого припаса, до кораблей относящегося.

– Чиновная крыса, – зло усмехнулся Илья.

Аграфена Филипповна потихоньку тащила старшего сына из-за стола. Она знала, что порывы гневного настроения находят на него все чаще и чаще, и тогда он всем режет правду в глаза.

– Не трожь меня, матушка, – отмахнулся Илья. – Не моя это вина, что правда глаза колет.

Ракитин оживился, узнав, какую должность занимает Бахуров.

– Мне такой человек куда как надобен! Ты меня с ним сведи. Не пожалею угощения!

– Он и без угощения будет к тебе хорош, как узнает, что ты мой друг!

– Ну-ну… Сухая ложка рот дерет, – скептически откликнулся Ракитин.

Илья Марков, навалившись грудью на стол, пил и молчал, явно недовольный Ракитиным. Ванюшка не оправдал его ожиданий и вырос совсем не таким, каким желал бы его видеть Илья.

Илья вдруг грохнул кулаком по столу:

– Не буду в другой раз спасать! Пропадай, как собака!

Аграфена Филипповна с большим трудом увела старшего сына в каморку. Поспав часа два, Илья привел в порядок амуницию [118]и, не попрощавшись с Егором и Ракитиным, отправился в казарму, четко отбивая шаг.

А два друга сидели за столом до поздней ночи, вспоминая прошлое.

Иван Ракитин весь отдался хлопотам. Он получил участок земли на берегу Фонтанки и дал подписку поставить каменные палаты.

Ракитин метался по городу, посылал обозы за камнем, покупал бревна, разыскивал черепицу.

Артель мастеровых только что отстроила большой дом богачу-вельможе Александру Кикину. Ракитин подрядил ее на постройку русаковских палат.

Дело пошло быстро. Поднялся фундамент, росли стены. Иван писал хозяину, что палаты к осени будут готовы.

Заодно Иван строил и себе деревянный домик на Васильевском острове. Дело было выгодное: многие материалы, купленные на хозяйские деньги, вместо Фонтанки попадали на Васильевский.

Осенью 1714 года Антип Ермилыч Русаков многочисленным обозом перевез в Питер жену, дочь Анну с горничной Машей Ракитиной, штат дворников, приказчиков, слуг, товары и домашнее имущество. Новый каменный двухэтажный дом со службами сразу ожил; на заднем дворе замычали коровы, заржали лошади: все обширное хозяйство купца перекочевало в новую столицу.

Русаков открыл суконную торговлю в Гостином ряду.

По ночам Ивану Ракитину снилось, что он просит Анкиной руки у Русакова и старик выгоняет его в шею. А то грезилось молодому приказчику, что в глухом лесу он нашел клад – целый сундук с золотом – и стал богатым купцом; Антип Ермилыч отдал за него свою дочь; Ракитин едет по городу в карете, и встречные снимают перед ним шапки. Он просыпался и чуть не плакал от досады. Но идти к Русакову с признанием Иван не решался. И вдруг в жизни его совершился крутой поворот.