Александр Волков - Царьградская пленница

В этом году, как и в предшествующих, Ефрем быстро набрал себе надежную команду.

Трудная задача стала перед Ефремом: что делать с сыном? Взять его с собой в поход? Новгородец хорошо знал все опасности далекого путешествия: болезни, превратности погоды, битвы с врагами на днепровских порогах, морские бури.

Но оставить мальчика дома казалось невозможным. После смерти матери Митяй необычайно привязался к отцу, повсюду ходил за ним, держась за руку.

Мальчуган объявил, что он ни за что не останется дома с бабушкой Василисой. А когда отец отказывался взять Митяя в поездку, с мальчиком случалось что-то неладное: бледный, едва дыша, он падал наземь и лишь через несколько часов приходил в себя. Ефрем понял, что это добром не кончится, и скрепя сердце решил повезти мальчугана в Царьград.

«Все равно надо когда-нибудь приучать парня к делу», – утешал себя купец, хотя и сознавал, что это очень слабое утешение.

В первый раз после смерти матери Митяй улыбнулся, узнав, что поедет с отцом в далекое путешествие. Его здоровье быстро пошло на поправку. Невозможно передать словами зависть мальчишек – уличных друзей Митяя. Подумать только, их товарищ по играм в мяч и свайку поедет в далекие полуденные края, своими глазами увидит чудесные города Киев и Царьград, рассказы о которых напоминают сказку.

Митяй весь ушел в хлопоты: к такому нешуточному путешествию надо было готовиться основательно. В первую очередь требовались ратные доспехи. Когда Митяй заявил об этом отцу, тот хотел отшутиться:

– Тебе с комарами сражаться впору, а от ворогов ты под лавку со страху залезешь.

Митяй поднял неистовый рев, и отцу пришлось уступить. Он заказал для сына броню и шлем, а маленький меч и лук со стрелами у него были давно.

Долгие сборы закончились к тому времени, как Ильмень и реки освободились ото льда. Была середина апреля, когда челны Ефрема оставили новгородскую пристань.

Он пустился в дорогу первым. Малочисленность каравана не пугала Ефрема. До Киева купец будет держать путь по своей земле. Опасности начнутся дальше, но там, в Киеве, он соединится с попутчиками.

День был ясный, но ветреный. Остались позади золоченые кресты новгородских церквей и крепостные башни. Люди крестились, иные тихо шептали молитвы Перуну и Стрибогу. [76]

Ефрем и Митяй расположились у кормы передового челна на возвышении, накрытом навесом от дождя. Митяй был в полном вооружении, и воины не могли без смеха смотреть на выглядывавшее из-под шлема миловидное личико, которому малыш напрасно силился придать суровость, приличную воину.

– Слышь, Митяй, – фыркая, говорили гребцы, – коли встретятся недруги, вся надёжа на тебя. От наших воев какой прок, вон они сидят в одних рубахах, а ты – настоящий лыцарь.

До устья Ловати [77]дошли часа за три, и началась борьба с рекой. Первое время проходили по тридцать – сорок верст в сутки, но затем река обмелела и движение замедлилось.

Воинов приходилось высаживать на берег, чтобы облегчить челны, а гребцы спускались в холодную воду и тащили суденышки по каменистому дну реки. Вот где проверялась прочность работы новгородских лодочных мастеров.

Все вздохнули с облегчением, когда путь по Ловати кончился и начался волок до реки Усвячь. Людей ждала трудная работа – волочить челны и перетаскивать товары на расстояние многих поприщ, но это была новая работа, а не махание веслами, которое надоело гребцам и вымотало из них силу.

Здесь с Митяем случилось происшествие, которое чуть не кончилось трагически. Мальчик заметил на болоте бобренка и погнался за ним, несмотря на предостерегающие крики одного из гребцов. Беда не заставила себя ждать: парень с головой ухнул в трясину. Он вынырнул и почувствовал, что под ним ничего нет. Бездонная топь засасывала его, и Митяй дико заорал. Гребец бросился на помощь. Подобравшись к опасному месту, он протянул мальчугану жердь. Тот выбрался, весь в грязи и тине, и так его, дрожащего от холода и пережитого страха, привели к отцу. Ефрем пришел в ужас…

– Что бы со мной было, кабы ты тут навечно остался?

– Тятя, прости, я больше не буду, – захныкал мальчик.

– Напрасно я тебя взял, – вздохнул отец. – Жену потерял да еще и сына чуть не лишился. Смотри, возьму вот, оставлю тебя в Киеве у рыбака Стоюна, забудешь, как проказничают. Стоюн с тобой управится не по-моему!

Угроза отца не на шутку напугала Митяя. Но в сутолоке дорожных приключений этот случай скоро был забыт.

Новые волоки, новые труды – и вот наконец показался Днепр в крутых берегах, еще не та могучая река, какой он станет впоследствии, но уже быстрый и многоводный. Легкие челны, на которых приплыли сюда из родного города, не годились для плавания по нижнему течению Днепра и особенно по бурному Русскому морю. Там плавали на длинных лодьях – учанах, как их называли. Каждое такое судно могло вместить тридцать – сорок человек и большое количество товара.

Учаны готовились в верховьях Днепра. Жители Приднепровья рубили громадные деревья, выдалбливали их так, что получалась длинная лодка однодеревка. На нее набивали борта из досок, ставили мачту, скамейки, уключины, и судно было готово к далекому плаванию.

Груз из двенадцати челнов был перенесен в три учана, и они легко пустились вниз по быстрому Днепру.

Прошел месяц после того, как караван Ефрема оставил Новгород, и вдали на холмах заблестели золотые главы храмов стольного града Киева.

Остановились, как всегда, в Угорском. Часть воинов во главе с Лютобором осталась охранять товары, а прочий народ направился в город. Бывалые обещали показать все киевские чудеса, и новички весело зашагали по берегу.

Ефрем с Митяем наняли лодку и скоро были в Черторые. Какая радость пришла в хату Стоюна! Рыбак даже прослезился – он обнимал купца и клялся ему в вечной дружбе. Доверительно говорил, что вся душа его изныла от ожидания в долгую зиму, а теперь, когда наступил травень, ему стало казаться, что с Ефремом случилось несчастье.

Девушка собрала на стол самое лучшее, что было у них в доме, но – увы! – угощение получилось скромное. К счастью, утром Стоюн вынул из сети порядочного осетра, и это помогло Светлане скрасить праздничный стол.

В разговоре рыбак признался гостю, что, несмотря на все старания, ему удалось собрать только полторы гривны серебра. С тем, что даст Зоре оружейник Пересвет, и с будущим заработком его детей у Ефрема все еще не хватит на выкуп. Правда, ему обещали помочь соседи, сложившись по ногате-другой.

Ефрем помнил о своем обете богородице. Он должен выполнить этот обет, как бы ни обернулись его торговые дела.

– Не печалуйся, друг, и не утруждай соседей, – сказал купец. – Нехватку твою я пополню, какова бы она ни была, и давай не будем об этом больше говорить.