Александр Волков - Чудесный шар

По всей империи поскакали гонцы, разнося грозный приказ:

«…Ракитина, яко прикосновенного к неслыханным преступлениям Ивана Зубарева, поймать и, в железы заковав, немедленно в Санкт-Петербург под строжайшим конвоем препроводить…»

Но, несмотря на энергичные напоминания Шувалова, о бежавшем узнике долго не было никаких известий. Шувалов искал следов бежавшего арестанта на северо-востоке, так как из допросов Рукавицына и других причастных к делу знал о направлении, куда улетел аэростат.

Чиновники ничего не могли узнать, пока не попали в маленький рыбачий поселок Песчаное на Сямозере. От песчанских рыбаков они получили известия, которые заставили их насторожиться. Оказалось, что в день бегства Ракитина рыбак Косицын увидел белое пятно, спускавшееся сверху к Сямозеру. Рыбак заинтересовался странным явлением и, спустив лодку, побежал на парусе туда, где белое пятно исчезло в волнах. Он ничего не нашел и возвратился в поселок.

Подробное донесение пошло в столицу. Читая его, Шувалов удовлетворенно хмыкнул. При очередном докладе императрице он упомянул о Ракитине. Елизавета Петровна загорелась любопытством:

– Ну, что о нем слышно?

– Есть серьезные основания полагать, что он погиб во время бегства.

– А шар? Что с шаром? – лукаво прищурилась Елизавета.

– О шаре ни слуху ни духу, – на этот раз совершенно искренне ответил глава Тайной канцелярии.

– Поставьте на этом деле крест, – распорядилась Елизавета.

Розыски Ракитина были прекращены.

Семен Кириллович Нарышкин давал бал по случаю своего рождения. Кончился ужин. В зеленой зале на хорах играл оркестр. Гости танцевали. Сам хозяин с несколькими друзьями находился в гостиной, заново отделанной в стиле Людовика XIV. Приятель Нарышкина, молодой князь Куракин, восхищался мебелью:

– Ужасть, ужасть, как прелестно, Семен Кириллович! Воображаю, как дорого обошлась тебе обстановка сей залы!

К разговаривающим подошел Ломоносов.

– Узнаю работу Маркова, – сказал он. – Замечательный мастер! Глубоко сожалею о его горе. Потеря племянника, моего адъюнкта Ракитина, тяжела для стариков…

– Тсс… – Нарышкин поднес палец к губам. – Вы касаетесь запретного предмета. Приказ императрицы…

Михайла Васильич с упрямством человека, знающего себе цену, продолжал:

– Я чрезвычайно сожалею, что дан приказ замять это дело. Почему мы должны замалчивать славу русской науки? Неслыханное достижение Ракитина прогремело бы по всей Европе – я сам собирался писать об этом.

– Приказ исходит от самой государыни, – предостерегающе повторил Нарышкин.

– Знаю, все знаю и чувствую, что другие похитят наше первенство в завоевании воздушной стихии… – горестно сказал академик.

К собеседникам лисьей походкой подошел вельможа в раззолоченном мундире, с голубой лентой через плечо, увешанный орденами и звездами. Это был начальник Тайной канцелярии Александр Иванович Шувалов.

По смущенному лицу Нарышкина опытный шеф российской инквизиции сразу догадался, что разговор шел на запретную тему.

Шувалов рассмеялся:

– Вчера заключены в Петропавловскую крепость два мещанина из Новой Ладоги за распространение ложных слухов. Но в доме нашего почтенного хозяина и в моем присутствии вы, господа, можете свободно разговаривать о чем угодно.

Куракин все же незаметно ускользнул. Ломоносов смело обратился к Шувалову:

– Скажите, Александр Иванович, неужели нигде не нашли следов Ракитина?

Шувалов развел руками:

– Как в воду канул. Да, да, именно в воду… Я не имею права сказать больше ни слова.

Вельможа поклонился Нарышкину и Ломоносову и отошел к другой группе гостей.

Михайла Васильич сказал:

– Наша косность, наш страх перед всем новым погубили гениального инвентора, имя которого следовало бы поставить рядом с именами величайших мужей науки.

И он грустно замолчал.

Марковы узнали о судьбе Дмитрия от писаря Сыскного приказа Ксенофонта Первушина. Егор Константиныч сразу одряхлел. Им овладела глухая старческая апатия. Он оживлялся лишь в тесном семейном кругу, рассказывая об опытах с летучими шарами.

Марья Семеновна горько плакала над судьбой приемного сына. Она без помехи слагала причитания и по целым вечерам говорила с Андрюшей о детстве Дмитрия. Она без конца рассказывала, какой Митя был сильный, смелый, великодушный.

Но однажды прислуга вызвала Маркова в кухню. У порога стоял странник, седой, но еще бодрый старик. Он сунул Егору Константинычу в руку записку со словами: «Тебе, барин!» – и исчез.

Марков, недоумевая, поднялся в кабинет, развернул записку. На ней четким Митиным почерком было написано несколько строк:

«Милые мои родные!

Когда получите эту весточку, я буду далеко на востоке. Свет не без добрых людей. Выбравшись из Сямозера (туда упал летучий шар) в одном белье, я попал к рыбакам. Они меня одели, снабдили всем необходимым и посоветовали держать путь за Урал. А мне дали крепкое слово, что начальство о моем появлении у них в деревне ничего не узнает.

Я решил пробираться в Сибирь, а там что бог даст…

Надеюсь на встречу с вами, хотя, быть может, и не скорую! А в ожидании, дорогой дядюшка, берегите чертежи летучего шара и расчеты Михайлы Васильича, вдруг все это когда-нибудь еще и пригодится.

Напрасно старики всполошили весь дом, послали Якима и других слуг разыскивать загадочного посланца: он скрылся неведомо куда.

В доме Марковых поселилась надежда.

Судья Стерлядкин получил жестокий нагоняй за то, что упустил Горового. Алексей оказался в глазах Тайной едва ли не главным виновником событий, происшедших в Ново-Ладожской тюрьме.

Розыски Горового велись не менее тщательно, чем розыски непризнанного инвентора Ракитина. Ведь дело побега важного преступника закончилось совершенно необычайным для тогдашних времен образом: совершилось неслыханное нарушение государственных законов, а главные виновники ускользнули от наказания.

Суду требовалась искупительная жертва, и этой жертвой предназначено было стать беглому мушкатеру.

Но Алексей Горовой исчез так же бесследно, как Дмитрий Ракитин. Русский народ не любил выдавать своих отважных сынов.

Шуцман (нем.) – полицейский.

Пароль доннэр (фр.) – честное слово.

Любисток – многолетнее травянистое растение из семейства зонтичных. Его корневища употребляются в медицине.

В старину самоедами называли обитателей Севера ненцев.

Горновщик – рабочий у металлоплавильной печи (горна).