Юрий Борев - СТАЛИНИАДА

Конфликт?

Теория партийности литературы

В 1951 году молодой философ Александр Петрович Велик написал статью, в которой доказывал, что партийность определяется принадлежностью к партии. Только член партии может быть партийным писателем. Сталин назвал выступление Велика новорапповщиной. В «Правде» была опубликована статья "Новорапповец Велик". Велика уволили с работы, он бедствовал, но гордился: «Сам» обругал меня — назвал новорапповцем". После разоблачения культа личности Велик не был воспринят окружающими как жертва культа, так как на литературу смотрел еще мрачнее и суровее, чем созидатели культурной политики сталинизма.

Провидение

В преддверии XX съезда (этот период называли эпохой "раннего Реабилитанса") у Олеши спрашивали:

— Юрий Карлович, почему вас не посадили?

Он отвечал:

— Потому, что в списке против моей фамилии Сталин синим карандашом поставил галочку.

— Откуда вы знаете, что галочка была синяя?

— Я так вижу.

Действительно, определяя судьбы людей, Сталин против их фамилий ставил галочки синим карандашом.

Заступник

Однажды на приеме у Сталина Корнейчук сел за рояль и запел украинскую песню.

Храпченко наклонился к Сталину и пошутил: плохо поет. Сталин не принял шутку.

— Мы с вами тоже плохо поем. Однако Корнейчук хорошо пишет, а мы и пишем плохо.

Занятой человек

У Сталина в гостях были литераторы. Все пили, произносили тосты. Не пил только писатель Л. Сталин заметил это и спросил:

— Товарищ Л., почему вы не пьете?

Кокетничая, Л. ответил:

— У меня завтра в шесть утра начинается рабочий день, и я должен быть в полной форме.

— Ну что же, — сказал Сталин, — давайте, товарищи, отпустим писателя Л., он не то, что мы, — занятой человек, ему завтра нужно работать.

Сувенир

Сталин принимал писателей. Разговаривая, он достал папиросы "Герцеговина флор" и набил выпотрошенным из них табаком трубку. Пустая коробка осталась на столе. Валентин Катаев взял эту коробку и сказал, что хочет сохранить ее как драгоценный сувенир. Сталин что-то шепнул Поскребышеву, и тот забрал у писателя папиросную коробку.

Избыток чувств

Банкет в Кремле по поводу Первомая. Приглашена писательская элита. Один из маститых подошел к Кагановичу, поздравил его и от избытка чувств поцеловал. Затем он подошел к Микояну и Жданову и расцеловался с ними. Наконец он дошел до Сталина и потянулся поцеловать. Сталин отстранил его:

— Нельзя же в один вечер перецеловать все Политбюро. Оставьте кого-нибудь для следующего раза.

На другие банкеты этого писателя уже не приглашали.

Самокритика

На одном из совещаний Сталин сказал Сергею Владимировичу Михалкову: "Вы написали плохую пьесу". Михалков взял слово и сам раскритиковал свое произведение. Выступление он закончил поговоркой: "Век живи — век учись, дураком помрешь".

Сталин встал, походил и сказал: "Первую половину этой поговорки придумали мудрые люди, а вторую — пошляки". Повернулся и вышел.

Михалков испугался, однако никакой беды не случилось.

Вывод

Критик Владимир Васильевич Фролов написал в «Правду» статью о сатирических пьесах. В ней было несколько слов о пьесе Михалкова «Раки». Заведующий отделом литературы «Правды» Борис Сергеевич Рюриков велел автору согласовать статью наверху. Фролов пошел в ЦК и показал статью Владимиру Семеновичу Кружкову.

Познакомившись с текстом, Кружков сказал, что Фролов должен прочесть важный закрытый документ — работу товарища Сталина о врачах-убийцах и использовать ее идеи в своей статье. Фролов прочел этот документ, но не мог понять, как его связать со статьей о комедии.

Рюриков сообразил: "Сделаем такой вывод: поскольку товарищ Сталин разоблачает врага, в вашу статью надо внести разоблачительное начало и усилить критику всех пьес, в том числе «Раков» Михалкова".

Опала

Поэт Лахути участвовал в революционном движении на Востоке, потом писал стихи, восхваляющие Сталина. Вождь привечал стихотворца и подарил ему свой портрет с надписью: "Лахути — революционному поэту Востока. И.Сталин".

Во второй половине 40-х годов Лахути написал Сталину, что присоединение Южного Азербайджана к Советскому Азербайджану нереально и не будет поддержано ни народом Ирана, ни народом Южного Азербайджана. Сталин разгневался на Лахути.

Присоединения Южного Азербайджана, как и предсказывал Лахути, не вышло: против этого было 90 % даже членов компартии, проживающих на этой территории. В компартии произошел раскол.

Однако правота Лахути не вернула ему симпатии Сталина.

Руководитель сталинской школы

Дмитрий Алексеевич Поликарпов, партийный руководитель, на попечении которого был Союз писателей, предложил:

— Товарищ Сталин, писатель Н. совершенно неуправляем, может быть, его арестовать?

Сталин возразил:

— Зачем сразу арестовать? Сначала попробуем наградить. Дадим орден "Знак Почета" — наверное, станет управляемей.

Поликарпов с горячим одобрением воспринял это мудрое указание. Однако писатели все же сильно досаждали ему, и он стал жаловаться вождю:

— Трудно работать с творческой интеллигенцией: один — пьет, другой — гуляет, третий — плохо пишет, четвертый — вообще не пишет…

Сталин ответил:

— Товарищ Поликарпов, других писателей у меня для вас нет.

Придется работать с этими.

Лично одобрено

В 1947 году молодого поэта Александра Межирова вызвал один из секретарей Союза писателей Николай Грибачев и сообщил, что стихотворение "Коммунисты, вперед", опубликованное в журнале «Знамя», было прочитано и одобрено товарищем Сталиным, отдыхавшим в Ливадии.

Межиров поблагодарил за добрую весть, выразил радость и после паузы, вызванной исчерпанностью разговора, спросил, может ли он уйти.

— Нет, — ответил Грибачев, — вы еще можете нам понадобиться, подождите.

Как рассказывал мне Межиров, он сидел в приемной весь рабочий день, но так никому и не понадобился.

Именитый корректор

В 1950 году в «Правде» было опубликовано стихотворение Александра Межирова, которое заканчивалось словами:

Комментарий не надо. Это ясно и так.

Главному редактору «Правды» Поспелову позвонил Сталин:

— Мне что, пойти к вам в газету корректором? Что это за выражение "комментарий не надо"?

Поспелов замер от страха, а Сталин бросил трубку. Стихотворение было выброшено из уже набранного сборника.

Как Тарковский переводил стихи Сталина

В 1949 году к поэту и переводчику Арсению Тарковскому пришли два военных человека и попросили его собраться и поехать с ними. Времена были такие, что Тарковский, естественно, предположил худшее и поинтересовался, что взять с собой. Гости ответили: ничего не нужно, он скоро вернется… Это заверение ничего не значило или, вернее, могло означать что угодно, тем более, что Тарковскому не объяснили, куда и зачем его увозят.