Александр Марков - Гроза над Цхинвалом

Старушка хлопнула себя по лбу, виновато посмотрела на Светлова. Медленно поднялась, пошла к лестнице, поднялась наверх. Вернулась довольно быстро и принесла с собой старый глиняный кувшин и щербатую чашку. Вода! Ее совсем немного, она застоялась, отдает затхлостью, но какое это имеет значение.

Немного утолив жажду, Олег растворил в чашке отблескивающие металлом кристаллики и обильно полил раствором рану. Черт, больно-то как! В глазах почернело, чуть опять в обморок не хлопнулся. Держись…

Ну вот, вроде полегчало. Теперь нужно забинтовать ногу. Хорошо, что ткань старая и без всякой примеси синтетики, кровь лучше впитывается. Еще одну ленту, еще… Теперь, пожалуй, хватит.

Переведя дух, он с благодарностью посмотрел на старушку. Она слабо улыбнулась в ответ, протянула кусок черствой лепешки, несколько сушеных яблок. Потом, с трудом подбирая слова, сказала:

– Ты извини. Нет ничего. Стыдно. Грузины гостя должны хорошо встречать.

– Ну что вы? – у Олега защемило в сердце. – Что вы, бабушка! Спасибо вам огромное. Вы же меня от смерти спасли.

– Стыдно, – продолжала настаивать старушка.

– Вас как звать? – спросил Светлов. – Меня – Олегом.

– А, – она махнула рукой, – Кетеван я.

Со двора донесся какой-то шум, и старушка насторожилась. Потянулась к лестнице и, тяжело дыша, выбралась из подпола. Крышка прилегла неплотно, между ней и полом осталась узкая щель, в которую пробивался дневной свет.

Закусив губу, чтобы ненароком не застонать, Олег подобрался к лестнице, встал здоровой ногой на нижнюю ступеньку. Подвал был неглубоким, глаза Светлова оказались как раз на уровне щели.

Дверь в дом резко распахнулась, вошел вооруженный автоматом военный.

«Грузин… – понял Олег. – Только этого не хватало. Черт, а где же мой автомат? Во дворе обронил или еще раньше, когда ранило?»

Вошедший что-то резко спросил. Хозяйка негромко ответила. Военный настаивал. Бабулю словно ветром с места сдуло. В руках ее откуда-то появилась палка-костылик. Размахивая ей и громко крича, Кетеван надвигалась на военного. Тот попытался было возразить ей, потом зло плюнул и вышел наружу, сильно хлопнув дверью.

Олег видел, как старушка тяжело опустилась на некрашеную лавку, стоявшую возле двери. Гнев исчез с ее лица, оно стало спокойным и очень усталым…

Хотелось пить. Сейчас бы сюда пятилитровую баклагу с «Аква дистиллята», которая осталась в его номере в гостинице «Алан». Выпил бы залпом всю, не отрываясь. Нужно терпеть. Нет воды. Старушку просить нельзя. Где она ее возьмет? Колодца во дворе нет…

Чем закончатся эти событии? Ясно одно: на идее единой Грузии можно поставить крест. На долгие годы. Если не навсегда. Чуть ли не два десятилетия в Южной Осетии гибнут люди. Одна война, теперь вторая… Сколько нужно поколений, чтобы память об этих страшных событиях нет, не забылась, но хотя бы перестала кровоточить? До сих пор осетины помнят о резне двадцатых годов. Тогда грузинские меньшевики тоже пытались согнуть непокорный народ. Хотели заставить жить по-своему. И при развале Союза никто не спрашивал людей, в каком государстве они хотят жить. Превратили административные границы в государственные и возрадовались: «Свобода, блин, свобода!» Для кого? Для тех, кто уворовал себе власть?..

Олег повернулся, и опять боль пронзила ногу. И кровь не перестает сочиться. Паршиво дело… Хорошо бы уснуть. Сколько я уже нормально не спал? В поезде не дала храпящая дама, короткий пересып в номере – не в счет, а потом началась война. И сейчас заснуть не получается. Проваливаюсь на несколько минут в полусон-полукошмар, а потом боль в ноге опять приводит в себя…

Кетеван сказала, что я у нее уже больше суток. Значит, снаружи наступает вечер. Потом придет ночь. А что будет потом? Нет, не снаружи, а с ним, Олегом Светловым? Вроде бы, наши уже должны подойти. Скоро кто-нибудь появится. Нужно ждать. Они помогут…

Он не жалел, что покинул подвал гостиницы «Алан» и ушел в отряд Ревазова. Так было нужно. В том числе и для него самого. Теперь застарелое, но то и дело напоминающее о себе, пережитое еще в Приднестровье чувство позора и стыда перед окружающими куда-то отошло, сжалось, почти исчезло. На душе было покойно…

Женька исполнял свой план – пожевал и завалился спать. Комов тоже прилег. Он смотрел в покрытый разводами потолок и прикидывал. По-максимуму им нужно было, как некогда команде Мальчиша-Кибальчиша, день простоять и ночь продержаться. Потом наши доблестные войска разобьют проклятых буржуинов. Вот только Мальчиш Красной армии так и не дождался. Геройски погиб. За это ему поставили памятник на берегу реки, и все кто проходил, пролетал или проплывал мимо, отдавали Мальчишу честь. Красиво, конечно. Торжественно. Но такая перспектива Сергея никак не устраивала. Пока что грузины их не обнаружили. Есть надежда, что и в дальнейшем это убежище не привлечет «орлов Саакашвили».

Просидеть сутки в подвале – сущие пустяки. А если придется ждать дольше? Ну что ж, и подобное случалось. Известен случай, который впору в книгу рекордов Гиннеса заносить: люди прожили под завалом две недели. Без еды.

Случилось это в Румынии в семьдесят седьмом. Тогда страшное землетрясение было. Толчки его за тридевять земель ощущались – в Москве. Сергей был маленький, но хорошо запомнил, как люстра в его комнате раскачивалась из стороны в сторону. Он спрашивал у родителей: «Что это такое?», – но они в Средней Азии, где трясет чуть ли не каждый день, не бывали и не могли ему ответить. Только вечером из программы «Время» узнали о том, что это было землетрясение, а Румынию с лица земли почти стерло.

Так вот рухнул тогда в Румынии кинотеатр. Все, кто в зале находился, погибли. А спустя две недели спасатели добрались до бара и туалета, там-то и обнаружили трех выживших. В рубашках они родились или в чем-то другом, но бар обвалился частично. Их не придавило. Еды в баре не было, только выпивка. А какая могла быть выпивка в бедной Румынии во времена ее своеобразного социализма? Водка самого низкого пошиба. Но зато продукт этот был из натурального сырья, из пшеницы, никакой химии. Вот на этой водке трое бедолаг и держались две недели. Когда их откопали, они были в стельку пьяные, но живые и здоровые.

В югоосетинских погребах Сергею бывать не доводилось. Звали, конечно, но не складывалось. Тем не менее, он слышал, что в каждом из них есть бочка с домашним вином.

Точно прочитав мысли журналиста, хозяин спросил:

– Дорогие гости, может вина хотите?

– Об чем речь! – откликнулся Беляш. Словно и не спал, паразит.

Хозяин ушел в дальний угол, а еще через минуту Комов увидел перед своим носом протянутую кружку. В ней плескалось что-то, пахнущее уксусом, которым маленький Сережка любил поливать пельмени, заходя вместе с родителями в кафе на ВДНХ.