Димитр Димов - Табак

Но вдруг он остановился.

На верхней площадке, держась рукой за полированные перила, стояла Мария. Глаза ее пристально следили за Борисом, который медленно поднимался по лестнице. Но когда он поравнялся с женой и наклонился, чтобы ее поцеловать, взгляд ее не изменился – казалось, она открыла в муже нечто новое и неожиданное и это ее поразило. Она даже сделала слабое усилие высвободиться из его объятий. И тогда Борис понял, что она слышала его разговор с Зарой. Ее светло-серые глаза смотрели на него неподвижно, в каком-то странном оцепенении.

– Неужели ты примешь участие во всем этом? – тихо спросила она.

– В чем? В глупостях Зары и Кршиванека? Просто я позволю им сделать то, что они задумали. Когда занимаешься торговлей, нельзя заботиться о морали других.

– Но это не торговля, это шантаж!.. – проговорила Мария едва слышно.

– К шантажу я не имею никакого отношения.

– А готовишься обратить его себе на пользу. Даже подбиваешь Зару – обещал ей подачку, вместо того чтобы предотвратить этот шантаж.

– Да? – засмеялся Борис – По откуда ты знаешь, что я не предотвращу его вовремя?

– Если ты это и сделаешь, то только потому, что это будет тебе выгодно. После того, как ты толкнул испорченную женщину к еще более глубокому падению… после того, как унизился до переговоров с ней… после того, как сравнялся с Крпшванеком…

Голос Марии пресекся от негодования.

– Когда я борюсь с подлецами, я не могу выбирать средства.

– И тебе не противна их грязь?

– Уличная грязь может обрызгать каждого.

– Борис!.. – Голос Марии стал мягким и грустным. – . У отца были тысячи недостатков, но так он не поступал. Неужели ты не понимаешь, что Зара подличает потому, что жизнь поставила ее в безвыходное положение? И не падаешь ли ты еще ниже ее, когда пользуешься этим в своих целях?

– А твой отец разве не так поступал, когда сделал ее своей любовницей?

– Да, но он не пытался ее использовать… Если он был с ней в связи, это объясняется его личной прихотью. Во всем остальном он оберегал ее женское достоинство.

– Значит, я должен по-рыцарски относиться к проституткам и дать возможность мерзавцу подставить ножку «Никотиане»?… Хорошенькое дело!

– Я предпочитаю это.

– А я «Никотиану».

– А твое достоинство? – хмуро спросила Мария. – Выиграть игру, шантажируя беззащитную женщину? Ведь она бы тебе не призналась, не пригрози ты отнять у нее квартиру.

– Просто я хотел обезопасить себя от нее.

– Ты не имеешь права.

– Как это не имею права?

Глаза у Марии внезапно сделались какими-то пустыми и бессмысленными.

Борис вздрогнул. Он снова столкнулся со странностями, которые обнаружил у Марии год назад. Она становилась все более меланхоличной, все более замкнутой и как будто глупела. Музыку она забросила. В ее мышлении иногда бывали провалы, совершенно исчезала логика. Сначала это его раздражало, потом начало беспокоить. Она становилась все бледной, прозрачней и тоньше. Кожа ее приобрела болезненный, желтоватый оттенок, а под глазами залегли темные тени и появились морщинки.

– Ты не имеешь права… – со странным и тупым упрямством повторила Мария.

– Но, милая, ты понимаешь, что говоришь? Если тебя ударят, ты разве не будешь на это реагировать?

– Квартира принадлежит Заре, – проговорила она. – Когда отец умирал, он позвал меня и сказал мне с глазу на глаз, чтобы мы уступили эту квартиру Заре. Купчая крепость осталась у нас. Он просил меня перевести ее на имя Зары, когда все забудется, чтобы не компрометировать ее и не раздражать маму.

– Хорошо…

Борис перевел дух. Сейчас он думал только о Марии. Мысль ее снова потекла правильно. Но немного погодя она опять сказала:

– Ты не имеешь права остерегаться ее.

– Почему?

– Так.

– Ради бога, объясни мне! Если Зара шпионит за мной и выбалтывает все наши тайны моим врагам, то почему я не имею права ее остерегаться?

В светло-серых глазах Марии снова мелькнуло выражение пустоты и беспомощности. В этот миг она не понимала причинной связи явлений. И Борис опять почувствовал, что мысль ее угрожающе оборвалась.

– Мария… – Он прижал ее к себе. – Объясни мне, о чем ты сейчас думаешь? Папаша Пьер оставил квартиру Заре. Хорошо, квартиру мы ей отдадим. Но зачем позволять ей делать пакости мне?… Почему я не имею права остерегаться ее? Ты понимаешь, о чем я тебя спрашиваю? Объясни мне связь между этими двумя вещами! Приведи какой-нибудь довод!.. Мария, ты понимаешь меня?

Он встряхнул ее. Но ее серые глаза смотрели тупо. В их стеклянной неподвижности была какая-то страшная пустота. И тогда он понял, что нить ее мысли все еще порвана.

– Мария!.. Мария!..

– Чего ты хочешь? – спросила она внезапно.

– Ты понимаешь меня?

– Да, что за вопрос?

Ее разорванная мысль как будто срослась снова. Мария испуганно посмотрела па Бориса.

– О чем я тебя сейчас спрашивал? – сказал он.

– Ты спрашивал странные вещи… Но если отец оставил квартиру Заре, значит, ты не имеешь никакого права остерегаться ее, даже если она попытается тебе вредить. Разве тебе это не ясно?… Зачем ты так громко называешь мое имя?

– Мария!..

– Нет, правда, что с тобой случилось?

– Ничего, – ответил он.

– Ты переутомлен, – проговорила она сочувственно. – Может быть, поэтому ты не понимаешь, как унижаешься сам, когда пользуешься Зарой в своих целях и толкаешь ее к новому, еще более глубокому падению. Для тебя она – подлое создание, которое нужно раздавить, как ты давишь других. Но она женщина. Неужели ты можешь раздавить слабую, беззащитную женщину?

Сейчас она опять рассуждала с кристальной ясностью разумного человека. Мысль ее потекла по каким-то путям сознания, которые не прерывались. Или, может быть, этот разрыв заполнился лишь для того, чтобы спустя несколько дней мысль ее оборвалась снова, но еще внезапнее и на более длительное время.

– Обед готов, – сказала она.

Они вошли в маленькую столовую на втором этаже и сели за стол. Горничная начала подавать кушанья. Говорили о пустяках.

В середине обеда Мария сказала:

– Я попрошу тебя кое-что сделать.

– Что именно?

– После обеда переведи купчую крепость на имя Зары. Поставь ей условием, чтобы она за это отказалась от шантажа с Кршиванеком. Попытайся спасти ее.

– Хорошо, – обещал Борис.

Он был доволен, что Мария не хочет обременять себя этим добродетельным поступком. Передачу квартиры можно будет великодушно преподнести Заре в качестве предварительного вознаграждения. Но он и не думал отговаривать ее от участия в шантаже. Да разве можно соглашаться с донкихотскими глупостями жены и упускать возможность нанести удар Кршиванеку?

Впрочем, сейчас Бориса целиком охватила тревога за Марию.