Димитр Димов - Табак

Борис рассмеялся ровным, негромким, коротким смехом, после которого уже не хотелось спорить, – мрачным смехом, вызванным не отсутствием гордости, но полным отрицанием всех нравственных устоев.

Костов немного подумал и сказал твердо:

– Вы плохо кончите. – Затем решил переменить тему: – Что делать, если Лихтенфельд заупрямится?

– Позовете Прайбиша.

– Но и Прайбиш мало что смыслит в табаке.

– Тогда обратитесь к фон Гайеру и ко мне. Мы не пойдем ни на какие уступки.

– Это только сказать легко, – процедил Костов. – А провозимся дня три, не меньше.

– Может, и больше.

– Мне надоело забавлять немцев!.. – вспыхнул эксперт.

– Делайте, как я, – забавляйтесь сами.

– У меня другие вкусы.

– Вкусы – дело относительное… Я, например, не выношу ваших скучных снобов.

– Правильно, – сказал Костов. – На их счет не поживишься.

– Значит, я честнее вас… Я не делаю ничего такого, что мне претит. А вы ропщете, но не отказываетесь от жалованья, которое получаете в «Никотиане». – Борис усмехнулся. – Разве это хорошо?

– Это было бы отвратительно… Но я вовсе не потому держусь за вашу «Никотиану», что хочу получать жалованье – Костов театрально вздохнул. – Я и так достаточно богат!

– Почему же вы тогда не уходите?

– А так!.. По привычке, от скуки, душевная лень мешает, инертность… Порой я и правда презираю себя.

– Вот видите? А позволяете себе брапить работящего торговца.

– Вы не торговец, – сказал Костов. – Вы – гангстер!

Борис удивленно посмотрел на него и опять засмеялся. Даже эта дерзкая шутка не могла испортить его хорошее настроение после ночи, проведенной с Ириной.

– Костов!.. – произнес он немного погодя.

Эксперт окинул взглядом дорогу перед машиной и па мгновение повернул лицо к шефу.

– Неужели «Никотиана» надоела вам до такой степени? – с лукавой грустью спросил Борис.

– Надоела – мало сказать… Она мне опротивела!

– Разве я так плох?

– Плохи ваши методы.

– Значит, сам я не совсем уж темная личность?

– Вы фантазер, – ответил Костов, немного помолчав. – И это вас до некоторой степени оправдывает.

– Так. А хотите стать компаньоном фантазера? С процентным участием в прибылях и под моим руководством?

– Нет, – ответил Костов, – не хочу.

– Итак, вы серьезно решили со мной расстаться?

– Этого я еще не сказал.

– А что значит ваш отказ?

– Только то, что я не хочу быть вашим компаньоном. Зачем вам компаньон?

– Боюсь, как бы вы не поступили, как эксперт Барутчиева… Вы единственный человек, с которым я могу разговаривать по-дружески.

– Ну конечно!.. – с горечью проговорил Костов. – Я вам необходим.

– Не ставьте так вопрос. Просто вы мне нравитесь как человек. Теперь скажите прямо: вы остаетесь в «Никотиане»?

– Да, остаюсь. – В голосе Костова прозвучал гнев, и это было смешно. – Но компаньоном вашим не буду!.. Мне стыдно было бы стать вашим компаньоном.

В первой машине за рулем сидел Лихтенфельд, рядом с ним Прайбиш, а на задних местах – Фришмут и фон Гайер. Все четверо надели темные очки, чтобы предохранить свои светлые северные глаза от ослепительного блеска юга. Прайбиш и Лихтенфельд негромко разговаривали.

– Одно ясно, – с горечью проговорил барон. – Мы не внушаем им никакого уважения.

– А чего вы от них хотите? – спросил Прайбиш.

– Гм… – Лихтенфельд на секунду снял левую руку с руля и презрительно махнул ею. – Вы не были в Салониках и Афинах! А вы знаете, Прайбиш, что такое греки? Яхты, виллы, женщины… все предоставлено в ваше распоряжение!.. Пожелаете общества – вас сейчас же ведут в самый избранный клуб. Захотите фотографировать – вас повезут по всей стране. Заикнетесь об охоте – на другой же день вас доставят в горы. Богатый, щедрый, вежливый народ! У них есть настоящая торговая аристократия.

– Здесь народ победнее, – желая быть справедливым, заметил Прайбиш.

Слово «аристократия» слегка кольнуло его.

– Победнее? – с ненавистью проговорил барон. – А вы оглянитесь, посмотрите на автомобиль, который идет за нами. Такие машины я видел только в Довилле и Биаррице.

– Вы забываете, что они собственники, а мы служащие, – скромно возразил Прайбиш. – Кроме того, нам приходится экономить для армии.

Лихтенфельд опять презрительно махнул рукой и умолк. Прайбиш был крестьянин, ничтожный простолюдин, и ничего не мог понять. Напрасно Лихтенфельд пытаался вдохнуть в него как-то – говорить напрямик было опасно – гордость императорской Германии, еще не испорченной мещанством Гитлера. Но Гитлер твердил, что немцы – богоизбранный народ, и обещал им реванш и богатства всего мира. Это-то и заставило Лихтенфельда, несмотря ни на что, стать национал-социалистом в тот весенний вечер, когда гремели барабаны и тысячи сапог маршировали по Унтерден-Линден.

Лишний раз убедившись, что Прайбиш нечувствителен к оттенкам в политических убеждениях, Лихтенфельд снова заговорил о том, что болгары непочтительны.

– Как вам нравится поведение их эксперта? – спросил он. – Заметили, с каким презрением он смотрел на мою собаку и охотничье ружье?

– Нет, – немного раздосадованно ответил Прайбиш.

Чрезмерная мнительность барона начала ему докучать. Он заметил только, что Лихтенфельд невежливо потребовал от болгар посадить его собаку в их машину.

– Костов просто хотел дать мне понять, что наши развлечения его раздражают, – продолжал Лихтенфельд тоном капризного ребенка. – Гм!.. Вы взяли с собой удочку? – Он насмешливо взглянул на футляр с рыболовными принадлежностями Прайбиша. – Уж не воображаете ли вы, что вас пригласят на ловлю форели?

– Не пригласят – не пойду, – равнодушно ответил Прайбиш.

– Надо их подтянуть, Прайбиш! – самоуверенно проговорил барон. – Вот увидите, как я буду принимать у них табак!..

На задних местах фон Гайер и майор Фришмут тоже разговаривали негромко, но о более серьезных вещах. Оба они внимательно смотрели на карту, которая лежала развернутой у них на коленях.

– В долине этой реки могут сосредоточиться по меньшей мере четыре дивизии, – сказал фон Гайер, указывая чубуком своей трубки на карту.

– Да. – Фришмут кивнул головой. – Здесь есть обширные участки, пригодные для аэродромов и замаскированных лагерей… Значит, из Южной Болгарии к морю могут одновременно двинуться три параллельные колонны.

– Хорошо бы запросить мнение военного министерства, – предложил фон Гайер.

– Болгарского? – задумчиво спросил майор.

– Да. У них опыт трех войн, и они хорошо знакомы с местностью.

– Знаю, – сказал Фришмут. – Но мне кажется, еще рановато… Броман сообщил, что их офицерский состав не вполне очищен от антимонархических элементов. Да и Тренделенберг настаивает, чтобы мы не торопились… Впрочем, все это детали. Дороги важнее! – Майор озабоченно покачал головой. – Взгляните хоть на этот вот поворот. Совершенно неправильное решение… Танкам и тяжелой моторизованной артиллерии здесь не пройти.