Герман Нагаев - Пионеры Вселенной

Но и дома Лиза не могла успокоиться. И сколько Стрешнев не убеждал, что Кибальчич не будет стрелять в генерала, она плакала и твердила:

– Он это, Сережа. Он!

Вечером приехал отец Лизы и, за ужином, таинственным шепотом сказал:

– Злоумышленники опять бесчинствуют. Сегодня совершено покушение на графа Михаила Тариеловича Лорис-Меликова.

– Как? Где? – воскликнула Лиза.

– Днем, около его дома. Террорист выстрелил, но пуля пробила лишь шинель и разорвала на спине мундир. Граф не пострадал, а злоумышленник схвачен.

– Кто же он? – побледнев, спросила Лиза.

– Личность пока не установлена, но, говорят, государь приказал судить военным судом. Участь преступника будет решена завтра.

– Завтра? – переспросила Лиза упавшим голосом и тут же ушла в свою комнату.

– Лизок, успокойся, – бросился за ней Стрешнев. – Ты ошибаешься в своих предположениях.

– Нет, Сережа, нет. Я же узнала его. Я же видела своими глазами.

Было около одиннадцати, а Кибальчич еще не появлялся.

Это тревожило. Исаев и Якимова не могли работать спокойно: при каждом звуке с улицы вздрагивали, прислушивались.

– Я боюсь, не случилось ли беды с Николаем, – отодвигая с плиты медную кастрюлю, сказала Якимова. – Как ты думаешь, Гриша, не мог он участвовать во вчерашнем покушении?

– Что ты, Аннушка, – встряхнул пышной шевелюрой Исаев, – он же не имел права.

– Но ведь бывают же случайности, Гриша… Ты знаешь его характер… И потом… Николай никогда не опаздывает.

– Это меня и пугает. Без серьезной причины он бы не заставил нас волноваться. Но что же могло стрястись?

– Гриша, газеты, наверное, уже вышли. Сходи! Ведь мы ничего толком не знаем о вчерашнем выстреле.

– Да ведь я уже два раза бегал. Сказали: раньше двенадцати не выйдут.

– А может, и вышли? Пойдем я тебя провожу, – сказала Якимова, ласково взглянув на Исаева серыми красивыми глазами, и подала ему полотенце.

Исаев вытер руки и, пропуская Якимову вперед, вышел из мастерской через шкаф, запер его и ключ положил в карман.

В столовой Якимова на мгновение задержалась – посмотрела в щелочки занавесок на улицу и во двор.

– Кажется, все тихо, а на душе неспокойно… Тыне думаешь, Гриша, что Николай сам мог стрелять в Лориса?

– Что? – удивленно обернулся Исаев.

– Он как-то говорил, что ему бы хотелось от затворничества перейти к активной борьбе.

– Это понятно, Аннушка. Мы все рвемся на подвиг. И порой случай может решить все… Если б я встретился один на один с царем, я не стал бы раздумывать…

– Но ведь тут же не царь, а лишь его сатрап?

– Вот это и успокаивает меня… Однако пойду узнаю.

Исаев оделся, нахлобучил шапку, достал из кармана перчатки.

Вдруг звякнул колокольчик и потом, тише, еще два раза…

– Кто-то из наших, но не он, – прошептала Якимова и, подойдя к двери, приоткрыла ее.

В щелочку просунулась газета.

Якимова, недоумевая, взглянула на Исаева. Тот выхватил револьвер.

Якимова схватила газету и метнулась в сторону. Дверь распахнулась, и на пороге выросла властная фигура Желябова.

Исаев смущенно опустил револьвер, Якимова отступила, давая дорогу.

Желябов шагнул вперед, быстрым взглядом окинул переднюю, за его спиной появился Кибальчич.

– У вас все благополучно? – шепотом спросил Желябов.

– Все хорошо… а что?

– Мы больше получаса бродили вокруг, городовой о чем-то совещался с дворниками.

– У них один разговор, – усмехнулся Исаев, – как бы тяпнуть по шкалику. Раздевайтесь.

– Хорошо бы так, – сказал Желябов, проходя в столовую. – А вдруг выслеживают? Вчерашний выстрел подлил масла в огонь. Вот газету захватил. Стрелявший уже осужден к повешению – завтра казнь!

– Завтра? – охнула Якимова. – Да кто же он?

– Юноша, исключенный из Луцкой гимназии, по фамилии Млодецкий. Хотя мы и не знаем его, – это настоящий герой! Он оправдал свою фамилию. Я взял бы его на самое ответственное дело.

– Совсем мальчик, – вздохнула Якимова. – Неужели не помилуют?

– Судил военный суд. Хотят устрашить нас, – нахмурился Желябов. – На эту казнь мы должны ответить новыми действиями. Я с этим и пришел, друзья. Давайте сядем.

Все уселись в столовой. Желябов энергичным кивком откинул назад длинные темно-русые волосы, положил на стол большие сильные руки, спокойным взглядом окинул собравшихся.

– Так вот какое положение, друзья. Сатрапы звереют и пытаются нас запугать. В ответ на завтрашнюю казнь распорядительная комиссия решила ускорить работы по подготовке покушения в Одессе. До десятого марта должен быть приготовлен динамит, запалы и все устройство для взрыва. В Одессе уже на днях начнутся приготовления к подкопу. Руководить работами по взрыву поручено Исаеву. Помогать будут Якимова и Фигнер. Общее руководство возложено на члена Исполнительного комитета Софью Перовскую, которая уже выехала в Одессу.

Николай Кибальчич останется в Петербурге, чтоб сосредоточиться на изобретении метательных снарядов. В случае неудачи в Одессе новое и, надеюсь, последнее покушение на тирана будет устроено в Петербурге. Вот и все, друзья. Есть ли вопросы? Возражения? Нет? Тогда прошу рассказать о ваших успехах.

– Может, пройдем в мастерскую? – спросил Исаев.

– Да, конечно. Я хочу посмотреть.

Желябов встал и пошел вслед за Исаевым и Якимовой.

Миновав темноту шкафа, Желябов шагнул в динамитную мастерскую и на миг остановился: на него пахнуло дурманящим едким запахом.

– Да тут задохнуться можно. Что же вы не открываете форточки?

– Открываем по ночам, чтоб не привлечь внимания, – сказал Исаев, – а запах ничего – мы привыкли.

Желябов посмотрел на окна, занавешенные тюлем; на столы, заставленные банками, склянками, колбами; на плиту с большими кастрюлями, на табуретки у плиты, где стояли медные тазы и чугуны.

– Однако у вас тут настоящая лаборатория.

Желябов прошел к плите и заглянул в один из чугунов:

– Это что за масло?

Кибальчич взял со стола ложечку с длинной ручкой, зачерпнул капельку густой желтоватой жидкости и вышел на середину комнаты:

– Смотри, Андрей Иванович!

Желябов уставился на ложку, которую Кибальчич держал в вытянутой руке.

– Ну?

Ложка слегка наклонилась, и из нее скользнула на пол желтоватая капля. Мелькнула вспышка, и щелкнуло, словно выстрелили из маленького револьвера.

– Здорово! – воскликнул Желябов. – Что же это за масло?

– Нитроглицерин!

– ~ Н-да. Штука серьезная… А вон там, в тазу, что за черное тесто?

– Так это же динамит!

– Вот как! Я не узнал. Раньше он был совсем другого цвета.

– Делали из инфузорной земли, а теперь из угля.

– Сколько его?

– Пожалуй, с пуд будет.