Герман Нагаев - Пионеры Вселенной

Стрешнев в свое время прочел немало фантастических книг. Читал и о путешествиях на Луну. Многое из описываемого Циолковским он знал, но порой его искренне удивляли некоторые подробности.

– Позвольте, позвольте, – прервал он Циолковского. – Вот вы пишете, что огромный камень, рухнув с двухаршинной высоты, не издал звука.

– Так, как слышим мы на земле, – они не услышали. Там же нет воздуха! Этот звук дошел до них через сотрясение почвы.

– А если выстрелить из ружья – тоже не услышишь?

– Только через колебания почвы, на которой вы стоите.

– Это любопытно. Я не знал, – искренно удивился Стрешнев.

Циолковский продолжал читать дальше. Стрешнев, совершенно успокоившись, слушал с интересом. И лишь когда почувствовал, что Циолковский устал, поднял руку.

– Спасибо! Прервем. На сегодня хватит, Константин Эдуардович.

– Скажите, интересно это или нет?

– Мне интересно! Я узнал много любопытного и завтра, если не возражаете, приду дослушивать.

– Правда? Буду очень рад, Сергей Андреич, – растроганно сказал Циолковский и встал, чтоб проводить друга. – Буду вас ждать… Приходите непременно. Елизавете Павловне и родителям – сердечный поклон. А если вам мое увлечение фантастикой показалось странным – не удивляйтесь, пожалуйста. Я сейчас живу, можно сказать, в «потустороннем» мире…

Пока Циолковский уносился мыслью в далекие миры Вселенной, «путешествуя» по Луне и астероидам, Шварц жил реальной и очень деятельной жизнью.

Ему удалось установить деловой контакт с американской компанией «Пульман». Завод этой компании, строивший классные международные вагоны для железных дорог России, находился в Петербурге. Он был оснащен точными станками, на нем работали специалисты, умевшие обращаться с новым металлом – алюминием.

Представители компании «Пульман» очень заинтересовались строительством в Петербурге металлического дирижабля и охотно выполняли на своем заводе заказы Шварца.

Русские мастера и рабочие довольно быстро освоили клепку тонких алюминиевых листов. Благодаря этому постройка дирижабля продвигалась быстро. Корпус дирижабля, установленный в эллинге, походил на огромный сверкающий фантастический корабль и производил внушительное впечатление. Ванновский, приезжавший посмотреть на него, был удивлен и уехал довольный. Шварцу не отказывали в дополнительных ассигнованиях. И он, не скупясь на затраты, торопил подрядчиков.

В августе 1894 года, когда выдались теплые, безветренные дни, дирижабль был полностью готов.

Баллонеты из шелковой ткани, пропитанные эластичным лаком, были наполовину наполнены газом, и огромный, сверкающий на солнце дирижабль, похожий на жюль-верновского «Наутилуса», солдаты вывели на зеленый простор Волкова поля.

Народу было немного: начальство Воздухоплавательного парка, чины Военного министерства и Военно-инженерного ведомства, духовенство да солдаты, которые удерживали дирижабль в воздухе на прочных веревках. Ждали приезда Ванновского.

Все с удивлением и страхом смотрели на подвешенную к дирижаблю алюминиевую продолговатую гондолу, где был установлен мотор с пропеллерами и находилась рубка пилота. За толстыми стеклами виднелась голова смельчака в кожаном шлеме.

Вдруг толпа засуетилась, и взоры устремились к бегущему от ворот солдату. Это мчался дежурный трубач. Он, задыхаясь, доложил, что их высокопревосходительство показался и через несколько минут будет здесь.

Действительно, скоро несколько карет и экипажей подкатили к дирижаблю. Ванновский, оправив аксельбанты и ленту, приблизился, поздоровался с генералом Заботиным и Шварцем, с военными чинами и протоиереем в золотой ризе. Потом, прищурясь, посмотрел на серебряную махину, висевшую в воздухе, и, взглянув на часы, сказал:

– Что ж, господа, пожалуй, можно начинать.

Протоиерей сделал знак причту – начался молебен.

Пока молились, потянул легкий ветерок с моря. Огромную серебряную тушу начало покачивать и кренить на корму. Когда вспотевший и напуганный беспокойным поведением серебряного чудовища протоиерей последний раз торопливо пропел: «Многая лета», вверху что-то треснуло, ухнуло, словно среди ясного неба ударил раскат грома.

Все перекрестились, а побледневший Шварц стал делать какие-то знаки пилоту.

– Что могло случиться? – негромко, но взволнованно спросил Ванновский генерала Заботина.

– Не могу понять, ваше превосходительство… уж не лопнули ли баллонеты?

В это время усилившимся ветром дирижабль стало трепать, швырять из стороны в сторону.

– Закрепить канаты! – закричал Шварц.

Солдаты и офицеры стали крепить канаты к врытым в землю кнехтам.

Пилот, высунувшись в окно гондолы, что-то кричал по-немецки.

Шварц понял, побледнел больше прежнего и, кусая губы, подошел к Банковскому.

– Ваше превосходительство, лопнули баллонеты и газ распространился по всему дирижаблю! Как прикажете поступить?

Ванновский взглянул на Заботина.

– Вы что думаете, генерал?

– Если газ распространился по всему корпусу дирижабля – полет производить нельзя.

– Испытания отменяются! – строго приказал Ванновский. – Пусть снижают дирижабль! – и, повернувшись, пошел к своей карете…

Дирижабль подтянули ниже к земле и, благополучно высадив пилота, повели в эллинг, чтоб выпустить из металлической оболочки газ. Резким порывом ветра дирижабль вдруг ударило о землю – корпус искорежило, помяло…

На другой день Шварц составил «докладную записку» на имя Военного министра. Он доказывал, что дирижабль сделан отлично и легко выдержал сильные удары ветра… Что после выправления вмятин в носовой и кормовой частях корпуса дирижабль можно будет испытать в полете. Неудача произошла, писал он, из-за непрочности ткани, из которой были изготовлены баллонеты в мастерской Воздухоплавательного парка.

Свалив вину на русских воздухоплавателей, Шварц испрашивал у министра еще десять тысяч рублей, чтоб заказать баллонеты за границей.

Просьба Шварца была уважена. Получив наличными всю сумму и захватив чертежи дирижабля, Шварц и Кох выехали за границу…

Через несколько дней от Шварца пришла депеша: «Считаю свои отношения с Россией исчерпанными…»

В то время как Шварц, прихватив чертежи и казенные деньги, сбежал из России, Циолковский получил два номера журнала «Наука и жизнь», где была напечатана его статья: «Аэроплан, или птицеподобная летательная машина»,

Циолковский ждал, что к нему посыплются запросы от промышленников, но статья не вызвала ни единого отклика. Это было новым ударом по самолюбию.

Прошло два года. О Шварце забыли. Его дирижабль разобрали, а алюминий продали… Только гондола дирижабля еще лежала около мастерских на Волковом поле, напоминая о минувшем…