Пол Блок - Ниже неба

«– А потом наши кузен и кузина были счастливы. Счастливы, потому что сильно любили друг друга; и, думается мне, тех, кто умеет так любить и претерпевает столь жестокие лишения и нечеловеческие страдания ради своей любви, сама судьба переносит через все жизненные преграды на своих благословенных крыльях.

– Ну, я очень доволен, – сказал мой друг, – у твоего рассказа прекрасный конец.»

Когда последние слова, написанные Полом Клиффордом , замерли у нее на устах, Александрина бросила роман на кровать, устланную расшитым покрывалом, и повернулась к окну. Раньше, этим вечером, она попросила не опускать шторы, и теперь, несмотря на то, что темнота за окном не позволяла разглядеть украшающие аллеи большие дубы, Александрина слышала, как порывистый ветер свистит в их ветвях.

Дрожа от холода, она снова подняла книгу в кожаном переплете и ее пальцы забегали по строчкам, начертанным автором:

«Если когда-нибудь, Александрина, Вы пойдете со мной по этим страницам, позволите своему нижайшему спутнику затронуть Ваше сердце, дать Вам надежду, вызвать Ваши слезы – тогда это будет означать, что никакая сила не сможет разорвать связывающие нас с Вами узы Ваш покорнейший слуга, сэр Эдвард Булвер-Литтон, баронет.»

Позабавленная таким чрезмерно напыщенным обращением, под которым стояло полное имя писателя, а не псевдоним, Александрина открыла предисловие.

– «Была темная ненастная ночь... – читала она вслух. – Дождь обрушивал на землю потоки воды. Неистовый ветер, казалось, вымел все улицы – а дело происходило в Лондоне, – его порывы ударяли о стены домов, яростно налетали на огни уличных фонарей, пытавшихся бороться с темнотой...»

Мелодраматический тон повествования вызвал на ее лице улыбку. Опять захлопнув книгу, девушка покачала головой: «Почтенная Лейзен не одобрила бы этого». Она вздохнула, вспомнив, как сильно ее гувернантка, баронесса Луиза Лейзен ненавидит популярные бульварные романы вроде этого, написанного Полом Клиффордом . Александрина снова глянула в окно и не смогла не признать, что эта необычно холодная июньская ночь, таившая в себе нечто зловещее и неотвратимое, очень походила на описанную в романе. Возможно, поэтому ей не захотелось читать дальше, и, пролистав несколько страниц творения сэра Булвера-Литтона, она перескочила в конец книги, чтобы узнать, чем же заканчивается этот роман.

Она еще раз посмотрела в книгу, подарок ее дяди Леопольда по случаю восемнадцатилетия, которое было ровно месяц назад. Дав на какое-то мгновение еще один шанс Полу Клиффорду , Александрина решила все-таки отложить чтение и немного поспать. Улегшись на кровать, она погасила лампу и откинулась на подушки, вслушиваясь в шум ветра, от порывов которого дребезжали тяжелые оконные стекла.

* * *

– Быстрее! – закричал человек в черном шерстяном плаще, стуча набалдашником трости в крышу закрытой кареты. Кнут кучера засвистел над головами четверки серых жеребцов, и перестук их кованых копыт участился.

– Нас вряд ли будут считать героями, если мы разобьемся, несясь по улицам, как сумасшедшие, в такую страшную ночь! – прокричал второй пассажир своему компаньону, сидящему на переднем сиденье. Голос его заглушался свистом ветра и стуком копыт о мостовую. Он схватился за поручень на двери, пытаясь удержаться на месте в раскачивающемся из стороны в сторону экипаже.

– С нами все будет в порядке, доктор Хоули! По всей Англии уже и так достаточно покойников на сегодняшний вечер! – отозвался человек в черном плаще.

Он еще раз с силой ткнул тростью в крышу и заорал:

– Быстрее, болван! У нас нет времени.

– Но, маркиз Конингем... – начал было человек по имени Хоули, но запнулся, осознав вдруг, что карета все равно не поедет медленнее по выметенным ветром улицам Лондона.

Откинув в сторону кожаную занавесь на окне, Хоули вгляделся в темноту и увидел какую-то тень позади кареты – другой экипаж, а может, просто ветку. Он отпрянул назад, на обитое бархатом сиденье, сжал сильнее поручень и, закрыв глаза, быстро забубнил двадцать второй псалом, повторяя одну строку: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня.»

Он попытался представить себе образ Всевышнего, спасающего его от невзгод, но все, что он смог,– это увидеть маркиза Конингема, неистово колотившего своей тростью о крышу кареты и заставлявшего кучера гнать еще быстрее.

– И хоть я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной... – прошептал он, повторяя еще раз, – Ты со мной... Ты со мной... Ты со мной...

– Доктор Хоули, вы молитесь? – поинтересовался Конингем, не скрывая насмешки.

Открыв глаза, Хоули нахмурился:

– А разве это не то, чем должен заниматься архиепископ в подобную ночь?

– Конечно, ваше святейшество, – насмешливо поддакнул Конингем, – но за всю Англию – не только за себя.

– Не только за себя воздаю я Господу молитвы. Я молюсь за тех четверых жеребцов, которые несутся впереди нас! – и, оглядевшись, Хоули прибавил: – И за того, кто сделал эти хрупкие рессоры для нашей кареты, кто бы он ни был!

Как бы в ответ, карета накренилась, огибая угол дома, и бесцеремонно бросила доктора Хоули, архиепископа Кентерберийского, в проход между двумя сиденьями.

* * *

– Александрина? – позвал мягкий голос. – Александрина, дитя мое, ты не спишь?

Молодая женщина приподнялась на локте и заспанными глазами уставилась на дверь, в которой, освещенная тусклым пламенем свечи, виднелась фигура женщины, укутанной в длинный капот.

– Мама, это ты? – она подалась чуть вперед, пытаясь разглядеть смутные очертания.

Женщина вошла в комнату, прикрывая пламя свечи рукой:

– Да, моя дорогая. Извини, что разбудила тебя так рано, но...

– Который час? – прервала Александрина, садясь в постели.

– Почти шесть.

Ее мать поставила подсвечник на тумбочку возле кровати и, открыв платяной шкаф, достала длинное белое платье.