Николай Гейнце - Коронованный рыцарь

За каждой панихидой Ирена Станиславовна обязательно оглашала залу истерическими рыданиями и по несколько раз лишалась чувств.

Есть женщины, выработавшие в себе до совершенства искуство обмороков и столбняков.

К выдающимся представительницам последних принадлежала и Ирена Оленина.

Еще в раннем девичестве она проделывала все это перед своей теткою.

Упасть в глубоком обмороке или в истерическом припадке для нее было делом минуты.

Симуляция была до того правдоподобно-естественна, что вводила в заблуждение даже врачей.

Видя отчаяние вдовы Олениной, многие из державшегося упомянутого нами мнения большинства поколебались и стали склонять свои симпатии на сторону «несчастной убитой внезапным горем женщины».

Большое влияние имело, впрочем, и огласившееся мнение об этой истории государя.

Наступил день похорон. С необычайной помпой и подобающими почестями вынесли гроб с останками Оленина и на руках понесли но Гороховой, Загородному и Невскому проспектам в Александро-Невскую лавру.

Ирена Станиславовна, в глубоком трауре, шла вслед за гробом всю дорогу пешком, поддерживаемая под руки ее братом Владиславом Родзевич и графом Казимиром Нарцисовичем Свенторжецким.

Двойной густой креповый вуаль мешал видеть выражение ее лица.

Масса народа шла за гробом, сотни экипажей тянулись за провожатыми.

После отпевания в церкви, в главном храме Лавры, гроб был опущен в могилу на лаврском кладбище. Ирена Станиславовна с рыданиями бросилась было за гробом, но ее с силой удержали и оттащили от могилы.

Могилу засыпали.

Ирену Станиславовну усадили в карету с ее теткою. Карета выехала из ворот Лавры, куда была подана. За ней двинулись и многочисленные провожатые, экипажи которых рядами стояли у монастырских ворот.

Часть провожатых возвратилась в квартиру Оленина, где внизу и наверху был сервирован роскошный поминальный обед.

С кладбища уже почти все вынесли чувство сожаления к несчастной вдове и осуждение легкомыслию покойного. Иные шли даже и далее обвинения в легкомыслии. Ирена Станиславовна убивалась недаром.

Прошло несколько дней.

Снова наступило воскресенье — день приема во дворце.

В глубоком трауре, на самом деле несколько похудевшая, с опухшими от слез глазами, стояла Ирена Станиславовна среди ожидавших выхода императора из церкви.

Государь вышел и тотчас заметил Оленину. Он подошел к ней быстрыми шагами.

— Ваше величество… — начала было Ирена.

— Пройдемте дальше… — сказал Павел Петрович.

Он провел ее в кабинет и, как в первый раз, плотно затворил за собой дверь.

Ирена Станиславовна упала к его ногам.

— Я не имею сил, ни слов, ваше величество, благодарить вас за оказанные мне вашим величеством незаслуженные милости…

— Встаньте, встаньте.

Государь взял ее за руку и помог приподняться с колен.

— Садитесь… — сказал он повелительным тоном.

Она повиновалась.

— Я только оказал вам справедливость, — заметил Павел Петрович.

— Справедливость лучшее украшение царей, ваше величество, она неразрывно связана с милостью… Ваше величество указали мне владеть всеми капиталами и именьями моего покойного мужа.

— Да, и это приказание оформлено.

— Позвольте же мне, ваше величество, иметь смелость отказаться от этой милости.

Голос Ирены Станиславовны, полный внутренних слез и дрожащий, задрожал еще сильнее.

— Почему это?.. — спросил государь.

— Я не стою этого, да я боюсь этого состояния… его убила… Она поникла головой и заплакала.

— Как это вы его убили?.. — с недоумением взглянул на нее Павел Петрович.

— Я его слишком мало любила, ваше величество… Если бы я любила его более себя, как и следует любить, я бы должна была стушеваться и не припятствовать его счастью с другой… — прерывая слова всхлипыванием, сказала Ирена Станиславовна.

— Такие мысли делают честь вашему сердцу, сударыня, сердцу, которого не стоил покойный… Вы молоды, вы найдете еще человека, который достойно оценит его…

— Никогда, ваше величество…

Император слегка улыбнулся.

— Это всегда говорится под впечатлением свежей сердечной раны.

— Дозвольте, ваше величество удалиться в монастырь… и избавьте меня от состояния покойного… Сделайте для меня эту последнюю милость… Моего ребенка — Ирена Станиславовна потупилась, — я тоже посвящу Богу.

Она неожиданно для государя сползла с кресла, опустилась на колени у его ног и зарыдала. Павел Петрович вскочил.

— Встаньте и успокойтесь! — воскликнул он и, снова наклонившись к ней, взял ее за локоть правой руки.

Она встала и скорее упала; нежели села в кресло.

— Исполните мою просьбу, ваше величество… — простонала она.

— Нет, тысячу раз нет… До сих пор я оказывал вам, как вы утверждаете, милость исполнением ваших просьб, теперь я окажу ее вам неисполнением… И это будет опять справедливо, потому что ваше настоящее желание нелепо и противоестественно… Как ваш государь, я запрещаю вам думать о монастыре и об отказе от состояния, которое ваше по праву, которое вы заслужили перенесенными страданиями… Слышите, я приказываю это вам, как император… Подумайте о вашем ребенке…

Государь встал. Ирена Станиславовна тоже поднялась с кресла.

— До свиданья… — сказал государь. — Вы меня поняли?

Он подал ей руку.

— Поняла и повинуюсь… — прошептала Ирена и почтительно облобызала руку императора, облив ее слезами.

Он проводил ее из кабинета до приемной, где и продолжался прием. Ирена Станиславовна уехала из дворца, довольная искусно разыгранной комедией.

На чувствительного по природе Павла Петровича она произвела сильное впечатление. Он не замедлил рассказать о ее самоотверженной любви близким придворным. Те разнесли с прикрасами по гостиным эту сцену приема государем Олениной.

Репутация несчастной женщины с разбитым сердцем была упрочена за Иреной Станиславовной.

Над домом Похвисневых разразились один за другим два тяжелых удара.

Самоубийство Виктора Павловича Оленина не было в числе их.

Хотя привезенная из дворца и едва оправившаяся от истерического припадка Зинаида Владимировна и сообщила своим домашним страшную новость, но она не произвела на Владимира Сергеевича, ни на Ираиду Ивановну особенного впечатления.

Им было не до того.

Первая долетевшая до них весть, что у государя была жена Оленина, Ирена Родзевич, брак с которой государь признал законным, а следовательно Виктор Павлович должен быть вычеркнут из списка женихов, вообще, а жениха их дочери Зинаиды, в частности, разрушила лелеянные ими долго планы.

Нельзя сказать, чтобы сам по себе Оленин считался супругами Похвисневыми за самую блестящую и самую желательную партию для их дочери, но главным образом они имели виды на его состояние, которым они рассчитывали поправить свои, несмотря на высокие милости государя, очень запутанные дела.