Б. Кайго - Тигр в лабиринте

— Что?! — закричал Ли Као. — Всего две? Несчастное животное, да как ты посмел?

Глухой удар в коридоре означал, что подглядывающий за нами Скряга Шэнь упал в обморок. Ли Као немного выждал и, когда наш друг пришел в себя, повторил процедуру.

— Четыре? Четыре золотые монеты? — неистово закричал он. — Жалкое существо,

Великому Ли Као необходимо четыреста золотых монет, дабы жить, как он привык!

Глухой удар сотряс непрочную стену.

В третий раз гнев Ли Као не знал предела.

— Шесть? Всего шесть? Тупое создание, ты когда-нибудь слышал о геометрической прогрессии? Два, четыре — восемь, а не два, четыре — шесть! Я скормлю тебя собакам и отправлюсь в заповедную землю Золотого Зерна за новым козлом!

Очередной звук говорил о том, что Скряга Шэнь еще не скоро придет в себя, и мастер

Ли вывел меня в коридор. Мы перешагнули через распростертое тело, он взял меня за руку и с серьезным видом сказал:

— Послушай, Десятый Бык, если мы хотим вернуться живыми после встречи с прародительницей, ты должен запомнить, что лучшее лекарство от угрызений совести — это ее отсутствие. Перестань думать и убери эту постную мину с лица. С этими словами он взбежал по ступенькам на второй этаж и стал открывать все двери подряд, пока не нашел нужную.

— Кто вы? — вскрикнула Красотка Пин, укрываясь одеялом.

— Меня зовут Ли Као, и у меня есть один маленький недостаток, — ответил мастер Ли с учтивым поклоном. — А это мой уважаемый спутник, Десятый Бык.

— Но что вы делаете в моей спальне? — взволновалась Красотка Пин.

— Я приношу свои извинения, но мой друг собирается провести здесь ночь, — спокойно ответил старик.

— А где Скряга Шэнь?

— Скряга Шэнь, судя по всему, проведет эту ночь с козлом.

— Козлом?

— Да, очень дорогим козлом.

— Очень до… Что ты делаешь? — воскликнула Красотка Пин.

— Я раздеваюсь, — ответил я, ибо был слишком хорошо воспитан, чтобы осмелиться ослушаться приказа такого великого мудреца, как Ли Као. К тому же повиноваться наказал мне и настоятель, который сейчас молился за мою душу.

— Я закричу! — захныкала Красотка Пин.

— Искренне надеюсь. Ах, если б мне снова было девяносто, — с грустью в голосе сказал Ли Као. — Приятной ночи, друзья.

Мастер Ли развернулся и быстро вышел за дверь, а Красотка Пин уставилась на меня.

Шаги старика удалялись, и я улыбнулся этой девушке, чья семья попала в алчные лапы оценщика и чья красота стала ее же проклятием. Отныне она была обречена на жизнь с человеком, все достоинства которого составляли маленькие свинячьи глазки, лысая голова, острый горбатый нос, напоминающий клюв попугая, отвислые губы верблюда и огромные слоновьи уши, откуда торчали пучки жестких седых волос.

— Помогите, — уже тише сказала Красотка Пин.

Звуки внизу предполагали, что Скряга Шэнь занят покупкой козла, касторки и телеги с помоями, и нам с Красоткой Пин выпал случай познакомиться чуть ближе.

В Китае, когда молодые изъявляют желание познакомиться поближе, они обычно играют в игру, которая называется «летящие бабочки»* [13] Здесь и далее поэтические названия любовных позиций , ибо нет лучшего способа узнать кого-нибудь получше, чем сыграть в игру «летящие бабочки».

— Жри! — заорал внизу Скряга Шэнь.

После знакомства вы переходите к «соединенным пегим зимородкам», и, поверьте, после этого вы непременно станете близкими друзьями.

— Золото! — завопил Скряга Шэнь.

Потом хорошо выпить по кружке вина и обсудить достоинства друг друга, что обычно заканчивается «осенней собакой».

— Жри! — заорал внизу Скряга Шэнь,

Затем юноша играет на лютне, в то время как девушка исполняет танец, который бы вызвал столпотворение, исполняйся он на людях. И это неизбежно приводит к «шести голубям под крышей в дождливый день».

— Золото! — завопил Скряга Шэнь.

Теперь, когда дружба уж точно установлена, остается один шаг до того, чтобы стать близкими друзьями, и лучший способ, разумеется, феникс, порхающий в красной пещере.

— Жри! — заорал внизу Скряга Шэнь.

За этим следует вино, любовные поэмы и «снова летящие бабочки», но уже медленно, спокойно и даже хихикая и шутя. Так продолжается до рассвета, пока вы не успокоитесь настолько, чтобы проверить, например, подлинность золотых монет.

— Что означает этот жуткий запах, о самый совершенный и ненасытный из всех мужчин? — сладко зевнув, спросила Красотка Пин.

— Боюсь, это значит, что сюда идет Скряга Шэнь, о красота весеннего неба, — печально ответил я, поднимаясь с ложа и быстро надевая штаны.

— А что это за шум, о мой мучительно нежный тигр? — спросила Красотка Пин.

— Боюсь, Скряга Шэнь раздает дубинки своим семи полуголодным слугам, о лепесток редчайшей из роз, — вздохнул я, сгребая в охапку мои сандалии, халат, расшитый нефритом серебряный пояс, шапку с жемчужными нитями и украшенный золотом веер.

— Милостивый Будда! А что это за отвратительная масса течет мне под дверь? — закричала Красотка Пин.

— Боюсь, это козлиное дерьмо, о соблазнительница Вселенной. Прощай, — ответил я и выпрыгнул в окно.

На улице меня уже ждал Ли Као. Он прекрасно отдохнул и сейчас одобрительно смотрел на меня. Я нагнулся, он быстро забрался мне на спину, и я ринулся вон из города под дикий крик Скряги Шэня, который истошно вопил: «Верните мне мои пятьсот золотых монет!»

Путь к дому прародительницы пролегал через крутые горы, и большую его часть я тащил Ли Као на себе. Ветер пел в кронах высоких деревьев, и звук этот был подобен шуму прибоя. Поэты называли его сосновым прибоем, и сравнение с морем казалось очень удачным. Хвойные волны шумели, а облака напоминали огромные белые паруса, скользящие по бескрайней синей глади.

Мы проделали долгий путь, но все пути рано или поздно заканчиваются. Преодолев высокий хребет, мы спустились в равнину, и Ли Као указал на виднеющийся впереди невысокий холм.

— Там, за холмом, летний дворец прародительницы, — сказал он. — И, по правде говоря, мне не терпится снова увидеть ее.

Он улыбнулся.

— Знаешь, Десятый Бык, я слышал, она серьезно прибавила в весе, но пятьдесят лет назад это была самая красивая девушка из всех, кого я когда-либо видел. Но, несмотря на это, в ней было что-то настораживающее. Опасное. Старого Вэньди я, напротив, очень любил. Тем более что после случая с Прокопием и другими варварами я пришелся ко двору и мне даже позволили подходить к трону с запада или востока вместо того, чтобы, как все, ползти на коленях с южной стороны* [14] То есть спереди. . И вот как-то раз я подошел к императору и, лукаво подмигнув, сказал, что приготовил ему подарок и предлагаю посмотреть на новобрачных. Вэнь любил подглядывать, и вот мы на цыпочках пробрались в мою комнату, и я отодвинул занавеску.