Дереник Демирчян - Вардананк

Толпа зарычала. Это было знаком того, что приближались осужденные. Армянские воины сбились в одну кучу. Вот показались нахарары… Но слонов все еще не выпускали из загона. Изумлению толпы не было границ, когда появились нахарары: верхом на скакунах они проследовали к стоянке армянской конницы, и там со всеми почестями их пригласили спешиться. Нахарары были не умыты и не одеты, но все же не были похожи на только что вышедших из тюрьмы заключенных. Васак, Гадишо, Рштуни, Гют и Манэч держались спокойно, еле скрывая свою радость. Надломленными и печальными выглядели Артак, Нершапух, Ваан Аматуни и Шмавон. А Вардан, вероятно, за всю свою жизнь не выглядел столь смятенным, да и не имел никогда к тому подобных причин… Привьмный к опасностям, всегда неизменно свободный внутренне, он первый раз в жизни совершил насилие над своей совестью; первый раз он обманывал себя и других, кривил душой и лукавил Он испытывал такие острые укоры совестч, такой стыд, что готов был провалиться сквозь землю, лишь бы никого не видеть, – в особенности своих воинов, которые ел огрели на него с напряженным изумлением.

Толпа глядела в сторону загона, удивляясь, почему запаздывают слоны. Окликали сторожей, но никто не отзывался. Заподозрив, что казнь нахараров отменена, толпа стала готовиться побить осужденных камнями. Армянские воины бросились к себе в лагерь за оружием и скакунами и с угрожающим видом вернулись. Атмосфера накалялась. Еле уловимый знак, одно какое-нибудь слово – и избиение началось бы.

Положение спас главный тюремщик, ехавший во главе стражи. Он придержал коня и закричал:

– Окажите почести нахарарам: они признали учение маздаизма!

– Признали?! -зарычала толпа.

– Закон маздаизма!.. – еще громче крикнул тюремщик. – Почтите же их!..

Люди отбросили прочь приготовленные камни и с шумом бросились целовать нахарарам руки, осыпать поцелуями поводья и гривы их коней. Нахарары старались как-нибудь избавиться от этих ггоздравлений, но тщетно.

К Вардану подбежал Аршам, впился в него испытующим взглядом и заметил в глазах Спарапета неизъяснимо глубокую тоску. Вардан видел, как армянские воины, убитые стыдом и скорбно, прижались друг к другу, как бы оцепенев от горя, и смотрели на него глазами, полными упрека и отчужденности. Он мысленно молился, чтобы не навлечь опасности на себя или на них.

Бабик и Нерсик стояли, крепко держась за руки, и следили глазами за Васаком. Тот спокойно взглянул на сыновей и кивком приказал им пойти в лагерь.

Когда в лагерь прибыли нахарары, ни один воин не подошел к ним. Только служители приняли коней и откинули пологи шатров.

Вардан поспешил войти в шатер, чтобы не чувствовать устремленных на него глаз, которые жгли его. Он не в силах был перенести и взгляды товарищей своих. Артак внимательно следил за Варданом, очевидно, желая заговорить с ним, но Вардан именно его и избегал, пожалуй, больше, чем остальных. Нершапух что-то шептал про себя. Шмавон выглядел разъяренным, – этот молчаливый и необщительный человек, который до сих пор не принимал активного участия ни в каком решении, стал уже тяготиться вынужденным отречением. Войдя к Вардану, он мрачно сел рядом с ним. Немного спустя вошли, следом за азарапетом, Нершапух и Артак Мокац.

– Напрасно мы отрекались, нужно было отказаться, – пусть бы нас растоптали насмерть слоны!.. С каким лицом покажемся мы теперь нашим родным и народу? – проговорил Шмавон.

– Эх, оставим гордыню! Много мудрых и отважных людей знал я, которые не сумели избегнуть западни, – со вздохом отозвался Вардан. -Попались и мы. Вероятно, сделали какую-нибудь ошибку, загордились… Нелегкая вещь – родина! Не всякий достоин иметь родину.

Вардан говорил со жгучей горечью. Нахарары слушали его безмолвно, в душе соглашаясь с ним и желая дать ему возможность облегчить наболевшее сердце.

– Когда же будет конец этим терзаниям? – удрученно воскликнул Вардан. – Когда же мы выберемся отсюда к себе домой?!

– Ты скажи мне, Спарапет, что они задумали? – обратился к Вардану Артак, намекая на приверженцев Васака.

– Не знаю, что задумали, но условие остается условием: немедленно по прибытии на родину мы заявляем о ложности нашего отречения- резко сказал Вардан.

Появившийся в этот момент гонец известил Васака, что Михрнерсэ приглашает его к себе во дворец и просит пожаловать с сыновьями. Обрадованный Васак предложил гонцу подождать, пока он оденется так поворот судьбы! – с насмешкой заметил азарапет.

– Рьбка нырнула в воду… – сказал Нершапух. – Из-под слоновыx ног он поднимается к новым почестям в сане марзпана!…

Вместе с гонцом прибыла группа военачальников и пышно разодетых дворцовых служителей. Все ждали Васака у его шатра. Васак одевался, приказав одеваться также Бабику и Нерсику.

– А нам зачем ехать? – недовольно возразил Бабик.

– Быстрее, быстрее! Сейчас не время расспрашивать! – торопил Васак.

– Мы же не отрекались, зачем же Михрнерсэ принимать нас? – упорствовал и Нерсик, с опаской поглядывая на отца. Васак сверкнул глазами:

– Быстрее, говорю вам, одевайтесь!

Бабик мрачно покорился, его примеру последовал и Нерсик, и вскоре все трое были готовы. Васак вышел из шатра, у которого его ждали Гадишо, Гют, Рштуни и Манэч. Они уже не скрывали своей близости к Васаку и враждебность к приверженцам Вардана. Решение об отречении было им очень на руку. Отречение было притворное – стало быть, они «притворялись»… Что же было предосудительного в том, что они «притворялись» очень умело и перед всеми?.. Они имели на это право. Тем более, что и сам Вардан должен был понять и признать, что, если подать повод к подозрению, – все дело будет в опасности. И сам Вардан обязан притворяться столь же «умело»…

Стоя у входа в свой шатер, Вардан следил за отъездом Васака. Это, конечно, не было столь уж важным событием: подразумевалось само собой, что отрекшийся от веры марзпан должен был вновь удостоиться почестей и быть приближенным к Михрнерсэ белее, чем все остальные; ведь Михрнерсэ поверил в искренность отречения Со всех сторон все, все благоприятствовало Васаку и его единомышленникам. Вардан вынужден был молчать… Пусть лишь до прибытия на родину, но как далеко было еще до родины. И чего только не могли натворить Васак со своими сообщниками до прибытия на родину!..

Васак простился с нахарарами, сияя от радости; чтобы придать еще более торжественный вид своему выезду, он ехал медленно Когда он скрылся из вида, Аршам, следивший за ним с группой воинов, заметил:

– Радуется! Едет получать цену за свое отречение!

– А Спарапет приуныл!.. – заметил один из воинов.

– Совершил смертельный грех, конечно, должен приуныть! – отвернувшись, с возмущением пробормотал Аршам.