Дереник Демирчян - Вардананк

– Кто же ты сам?

– Я христианин… верую и исповедую веру истинную…

– Иди сообщи им, что мы думаем над этим! Тюремщик вышел.

Приближался рассвет. Приближался грозный день. Нужно было спешить… Аматуни сказал:

– Князья, роковой час наступает! Не было бы беды, если бы погибли только мы. Но ведь погибнет и страна… Решим, что делать!

Во тьме совещались также Васак и его сторонники. Жестокая ясность положения давала им возможность действовать более открыто. Гадишо, Гют Вахевуни, Артак Рштуни и Манэч Апахуни говорили друг другу:

– Ночь проходит. Какое же мы вынесем решение? К этой группе подошел и бдэшх Ашуша вместе с князем Ваганом.

– Князья! -заговорил он решительным тоном. – Надо решать!

– Каково же твое решение, государь бдэшх? – спросил Васак.

– Притворное отречение! Ведь все равно, рано или поздно, придется пойти на это. Опасно упускать удобный час…

– Гм… Ты думаешь, это убедит его? – задумался Васак.

– Убедит. Должно убедить!

Ашуша направился к Вардану. За ним потянулись и сторонники Васака.

Отблеск священного огня, горевшего на атрушане в тюремном дворе, проникал к заключенным через узкую щель в стене, выхватывая из тьмы лица собравшихся вокруг Вардана нахараров. Вардан печально улыбнулся Ашуше.

– Ты хочешь предложить мне согласиться на отречение? – негромко спросил он.

– Ты уловил мою мысль, Спарапет, – кивнул Ашуша. – Да, на отречение, но… притворное!

– И ты надеешься на успех?

– Не буду скрывать- сильно надеюсь! Вардан помедлил с ответом.

– Решиться на притворное отречение, а персов уверять, что мы отрекаемся искренне, – значит почитать их за детей несмышленых! Отречься притворно и позволить убедить наш народ, что мы отреклись искренне, – значит предать наш народ.

– Грозен час, государь Мамиконян. Сообщи свое решение! – молвил Васак.

– А ты сам что-нибудь решил? – спросил Вардан.

– Я жду решения остальных.

Общее молчание длилось долго. Никто не решался ни заговорить, ни даже пошевелиться.

Наконец, Нершапух повернулся к Ваану Аматуни:

– Что же нам делать, азарапет? Смерти я не боюсь, но родина…

– Никто здесь смерти не боится! – громко ответил азарапет. – Страшно только за родину…

– Что ты хочешь сказать? – встрепенувшись, резко спросил Вардан.

– То, что мое слово будет едино с твоим! – спокойно ответил азарапет.

– Отречение – вопрос не совести, князья! – заговорил Вардан – Совесть свободна, она свои дела уладит. Наше отречение – вопрос государственный. Притворство, ложь- говорите вы? Но притворство притворством и останется! То, что будет обманом здесь, будет обманом и там! Никто и нигде не должен знать истину. Да, только так Другого выхода нет!

– Другого выхода нет! – откликнулся Нершапух Арцруни. – Мы пленники. Нас долго держать в заточении не будут, не дадут нам выиграть время. Завтра – конец. А что будет с родиной?

– Но, по крайней мере, на родине сейчас царит единение! – нахмурился Вардан. – Единение менаду ее верными защитниками и теми, кого они считают своими вождями! А весть о нашем отречении вызовет разлад, раскол и смятение, и растерявшаяся страна погибнет в неравной войне. Как же нам показаться на родине с этим притворным отречением и скрывать его притворность? Кому можем мы объяснить, кого мы уверим, что мы не предатели? Все смешается, все будет нам во вред и врагу на пользу! А всдь мы клялись народу ничего не уступать…

Слово взял бдэшх Ашуша.

– Ты прав, Спарапет! Прав во всем! – сказал он. – Но ведь если мы останемся в живых – это тоже победа. Остаться в живых сегодня, значит быть победителем завтра!

– Убивать нас не станут! -отмахнулся Вардан. – Если бы он хотел нас уничтожить, он бы сделал это вчера. Час безумия упущен… Теперь же наше дело в руках Михрнерсэ. А у него ясная голова на плечах. Да и с кушанами дела идут не так, чтобы можно было нас тронуть сейчас, не из тех мы, кого можно проглотить безнаказанно. Это ему ведомо! Он притворно поверит нашему притворному отречению и отправит нас домой с настоящими жрецами и настоящим войском… Вот тогда разразится настоящее бедствие, когда придет жрецы и войска!

– Значит, и ты сознаешь, государь Мэмиконян, что они растопчут страну! – выступил Васак. – Нет выхода иного… Согласимся на отречение!.. На притворное отречение!

– Да, да! Для виду… – подхватили Гадишо, Гют, Артак Рштуни и Манэч.

– Согласимся притворно.. А когда, с божьей помощью, доберемся до родины – откинем прочь всякий обман. Да и время выиграем!..

– А вы как решили? – обратился Вардан к своим сторонникам.

Первым выступил Нершапух:

– Государь Мамиконян, ми думаем согласиться на притворное отречение. Но если ты полагаешь, что среди нас есть изменники, – знай, мы пойдем за тобой в огонь и в воду! Решай сам…

– Необходимо согласиться, Спарапет!.. – сказал свое слово и Аматуни. – Необходимо во имя спасения страны! Многое делается во имя родины такого, на что не решится никто ради своей личной выгоды. На нас смотрит народ, от нас ждет он спасения. Нам надо остаться в живых, чтобы спасти его!

– Но что же ты предлагаешь нам во имя спасения родины? – поднял голос и Васак. Вардан вспыхнул:

– Что?.. Ты думаешь, я остановлюсь перед любым способом спасения родины?! Много мы перенесли бурь – и много раз находили путь к спасению. Что же, пусть падет и этот грех на мою голову – не на вашу. Я согласен. Но с одним условием: клянитесь все, что на родине вы все вместе со мной заявите во всеуслышанье всю истину!..

– Клянемся! – в один голос откликнулись все.

– Клянемся! – подтвердил и Васак. – Вернувшись в Армению, мы будем снова открыто исповедовать христианскую веру. Согласись же, Спарапет!..

– Вот это меня затрудняло. И только это может заставить меня согласиться!

– Клянемся господом богом и священной родиной нашей! – провозгласил Ваан Аматуни.

– Клянемся! – подхватили нахарары.

Через тюремного служителя Аматуни вызвал главного тюремщика. Тот явился немедленно и радостно оглядел заключенных Азарапет поручил ему поставить Михрнерсэ в известность о принятом нахарарами решении.

Все население Нюшапуха собралось на поле, прилегающем к лагерю, – посмотреть казнь армянских нахараров. Уже готовили слонов, возбуждая их вином и дымом ладана. Они злобно рыли ногами землю и подбрасывали вверх свои хоботы.

Воины армянской конницы не помнили себя от бешенства. Лишь Нерсик и Бабик были спокойны и радостны: значит, их отец тоже был в числе защитников родины!.. Эта мысль воодушевляла их. Вместе с армянскими воинами они пошли на поле – проститься со своим отцом и другими нахарарами. Тяжелым должно было быть зрелище, но они старались сохранить твердость духа, как подобало детям защитника отчизны.