Дереник Демирчян - Вардананк

– Да ты присядь, – перебил его Артак, только сейчас обратив внимание на то, что мельник все время стоит перед ним.

– Не положено нам, князь… – смущенно произнес мел! чнк – Садись, говорю тебе, садись! – мягко, но властно повторил Артак.

Мельник присел на корточки, положив руки на колени.

Вошла Астхик, мельник снова поднялся на ноги. Артак движением руки заставил его снова сесть.

Астхик казалась спокойной и довольной. Артака это очень обрадовало. Присев у очага, девушка улыбнулась Артаку. Поняв ее, он тоже улыбнулся.

– Точно ножом отрезало! – сообщила Астхик.

– Спасибо матушке!.. – отозвался Артак. Груда углей осыпалась, на мгновение ярко вспыхнула, зчтм погасла.

– Э-э!.. – покачал головой мельник. – К войне это!.. А война прожорлива, ее не насытишь…

Озабоченность, словно тень, неотлучно сопровождала мельника. Его мысли постоянно были заняты мелкими житейскими заботами. Он внимательно следил за жерновами, за тем, как работает Цогик, прислушивался к шуму мельничных валов и воды в желобах, всегда готовый устранить все, что могло помешать работе.

– Цогик! – окликнул он девушку. – Подмети-ка под жерновом, зерно просыпалось!

Девущка заботливо, до последнего зернышка, подобрала просыпавшуюся горсточку пшеницы.

– Так, говоришь, война будет? – переспросил Артак; его настроение сильно поднялось после радостной вести, которую сообщила ему Астхик. – Что ж ты будешь делать, брат крестьянин?

– Буду хлеб постувлять, князь Как бы сильно ни звенели мечи, победу обеспечивает хлеб Вы оружием бейтесь, а мы хлебом будем биться! – ответил мельник. Морщины прорезали его лицо, в глазах заискрился лукавый смешок – А по силам ли будет накормить хлебом столько войска? – спросил Артак улыбаясь.

– Земля даст!

– А если не даст, не уродит?

– Э-э, князь, да вот тебе, к примеру, моя мельница. Подмети, все собери, унеси… А все равно – сколько бы ни унес, в подполье, по углам, в щелях зерно останется! И я же не один – народ есть, мир: доставят, прокормят! Только тому, кто работает, хлеба не хватает, а так-то хлеба много! – негромко закончил мельник.

Артак слышал эти слова, но их смысл не дошел до него, – юноша слишком был поглощен личным счастьем.

Цогик встала и, проходя мимо Астхик и Артака, окинула их пристальным взглядом. Когда она скрылась за дверью, мельник грустно покачал головой – Рану разбередили у бедняжки…

Он рассказал, что они удочерили и вырастили оставшуюся сироткой Цогик. Она была обручена с их погибшим сыном Тонаканом и вот теперь осталась одинокой.

– Не став женой, осталась вдовой! – со вздохом закончил мельник.

Астхик сильно взволновал его рассказ.

– Но что же с нею будет, отец?.. – с сочувствием спросила она.

– То, что должно быть, ориорд! – со вздохом отозвался мельник. – Погорюет, погорюет, да и примирится… Разве у меня, у матери его, у бабки нет сердца? Но уж если пришла смерть, от нее не открестишься…

Старик опустил голову. Астхик казалось, что сейчас он заплачет. Но тот поднял голову и лукаво взглянул на Астхик:

– Ведь у вас, у молодых, все как у пташек небесных: то попискиваете, то попрыгиваете! Прошло – позабыто… Э-эх-эх!..

Артак улыбнулся. Астхик весело и дружелюбно разглядывала мельника. Он казался ей мудрым и добрым, как сама природа. Даже горе и смерть принимал он спокойно и терпеливо.

Цогик вернулась и снова взялась за свое вязание. Пожелав доброй ночи мельнику и Цогик, Артак с Астхик ушли. Перекликались первые петухи. Ночь уже кончала наматывать свою синюю пряжу.

Астхик вошла в хижину и тотчас выбежала обратно:

– Спит она князь! – радостно сообщила она.

– Ну, спокойной ночи!

– Доброй ночи, князь!

Артак пошел к себе, лег, но заснуть не смог Он снова встал, вышел из хижины и начал ходить по двору, один со своим счастьем, и, наконец, присел на камень перед хижиной Анаит.

Кругом не было никого. Лишь со стороны дороги доносилось громыхание проезжавших арб. Но вскоре до слуха Артака донеслись какой-то шорох и шепот. Он напряг внимание: звуки шли от распряженной арбы, стоявшей неподалеку Артак заметил двух женщин: одна положила голову к другой на колени, а та наклонившись, говорила ей что-то. Женщины не замечали Артака В одной из женщин Артак узнал жену мельника. Артак услы шач, как она негромко говорила:

– Ничего, дочка! Пока не остыло у тебя сердце к нашему покойному Тонакану, останешься жить с нами. А если приглянется тебе другой парень – что ж, мы его примем: будет тебе мужем, нам – сыном. И тебе будет хорошо и нам!

Девушка молча плакала. Артак понял: это была Цогик.

– Не плачь, милая! – продолжала мельничиха. – Станет чужой парень сыном нашим, и мы утешимся. Ведь и наш стал сп ном народа; от себя, от счастья своего напод нам и возместит. Не плачь!

«Не поймешь – у этого простонародья ни горя, ни радости», – подумал Артак.

Он вспомнил похороны убитого сына этой крестьянки, прошедшие так просто, как если б юноша переселялся из одного дома в другой; подумал об его отце, который так светло и радостно смотрел на жизнь; подумал об этой матери, которая так легко отдавала свое дитя народу…

«Этим и силен народ! В этом – его сила!..» – промелькнула мысль.

Артак понял, что человек из народа способен глубоко переживать горе, но может вынести его потому, что силен духом. Понял – и почувствовал невольное уважение. Но он был так счастлив, что не смог долго раздумывать о чужом горе или чужой радости, вернулся в свою хижину и быстро заснул легким, молодым сном.

Из Хорхоруника прибыли княжеские колесницы с большими дорожными запасами Мать Гадишо, услышав, что Старшая госпожа вместе со своими спутницами осталась на полпути и ждет перевозочных средств из Огакана, очень встревожилась и немедленно послала за ней своих людей.

Анаит уже настолько хорошо чувствовала себя, что можно было без опасений пуститься в путь; понравилась и Старшая госпожа, – так что решено было выехать через два дня.

Понемногу синел улыбающийся ясный вечер. Старшая госпожа, госпожа Цестрик и Шушаник, Анаит и Астхик, Артак сидели на холме против мельницы. Старшая госпожа радовалась, глядя на возвращающееся с пастбища стадо, на усталые и здоровые лица жнецов, на спускающихся к роднику девушек. Запах мирно вьющегося дыма разносился по селу. То чут, то там раздавался лай деревенских псов.

Анаит сидела на ковре у ног Старшей госпожи, как обычно садилась она в знак почтение и любви.

Болезнь Анаит и простота сельской жизни создали между Артаком и девушкой возможность простого и свободного общения; старшие спутницы этому не препятствовали.

Старшая госпожа рассказывала случай из детства Вардана. Однажды, когда стадо возвращалось с пастбища, девятилетний Вардан сел верхом на осла. Боясь, как бы мальчик не свалился, к нему подбежал пастух. Но осел испутался и сбросил седока. Вардан расцарапал себе все лицо. Разгневанный пастух поймал осла и начал его колотить…