Дереник Демирчян - Вардананк

– Вновь будешь командовав моим полком!.. Сепух не сводил с него изумленного взгляда.

– И поведешь полк против персов! – закончил Васак.

– Куда прикажешь – хоть в огонь, хоть в воду! – грубовато ответил сепух.

Васак через дворецкого передал Вардану просьбу освободить сепуха из заключения и восстановить его в звании командира сю нийского полка. Вардан не возражал.

Чтоб предупредить подобное же ходатайство со стороны Артака Рштуни, он приказал освободить и восстановить в должности и командира рштунийского полка.

Не возражал Вардан и против намерения Артака Рштуни побывать в Рштунике перед выездом в Айрарат.

Атом пустился в путь на Зарехаван. Вардан же вызвал к себе Артака Мокац и выразил пожелание, чтоб тот отправился к Бзнунийскому морю и на месте проследил за всем тем, что будет происходить в Рштунике и Хорхорунике Он приказал Артаку подготовить все для набора и военной подготовки народного ополчения и лично руководить этим делом. Одновременно он попросил Артака сопровождать с особым охранным отрядом Старшую госпожу и остальных женщин, возвращавшихся домой в замок Огакан.

Артак с понятной радостью принял эти поручения, хотя его глубоко интересовали и предстоящие события в Айрарате и повстанческое движение в центре страны.

Вестей от Атома Вардану пришлось ждать недолго. Уже на следующий день к полудню гонец доложил, что засевшие в Зарехаване персидские отряды разгромлены и рассеяны. Послав Атому приказ идти на соединение с ним, Вардан простился со Старшей госпожой и другими родными и, распорядившись доставить больных в Огакан, выступил из Ангха в направлении Aйрарата.

Дороги опустели, местность, только что служившая ареной бурных событий, обезлюдела.

Спустя несколько дней Старшая госпожа заявила, что может пуститься в дорогу. Но Анаит не поправлялась, и Старшая госпожа распорядилась отложить отъезд. По-видимому, выжидать пришлось бы долго, да и неизвестно было, чем завершится это ожидание. Монахиня не подавала никаких надежд на исцеление… Анаит, у которой бывали моменты просветления сознания, заявила, что она в состоянии ехать. Решено было сделать попытку, Артак распорядился привести запряженные буйволами арбы: установили на них шатры и, уложив больных, пустились в дорогу. Первые дни Анаит крепилась, но на полдороге положение ее настолько ухудшилось, что пришлось остановиться в какой-то деревушке и перенести ее в хижину, расположенную у речки, чуть повыше мельницы.

Узнав, кто их гости, хозяева приняли их очень тепло. Это были родители юноши, похороненного у церковной ограды. Артак едва припомнил их – так смятенны и рассеянны были его мысли. Хозяин хижины был сельским мельником. Кроме убитого сына, у него было еще двое: старший, высокий, длинноусый, хмурый на вид парень, работал на мельнице; младший, едва вышедший из отроческого возраста, смотрел за скотом. Дома суетилась слоенная старушка -мать мельника. На пороге мельницы дремал его престарелый отец.

Спокойным выглядело мирное село; казалось, оно никак не откликается на волнения, охватившие всю страну. Обратившись лицом к бледному, словно мраморному Бзнунийскому морю, оно выглядело погруженным в глубокую думу.

Под лучами солнца золотились поля и обнаженные горы. То спокойно, то задумчиво, то весело плеща, текла небольшая речушка.

В Огакан послали служителей за княжеской колесницей. Артак поместился в соседней хижине.

Состояние Анаит стало угрожающим. Монахиня, которая сопровождала ее, по всей видимости, не знала, как ее лечить. Надвигалась тягостная ночь. Астхик, не отходившая от сестры, истаяла так же, как и она. Жизнерадостная девушка, только что познавшая любовь, надломилась, сникла…

Госпожа Дестрик, остановившаяся вместе со Старшей госпожой в другой хижине, зашла взглянуть на Анаит и стала шептаться с княгиней Шушаник. Анаит все слабела. Возникало опасение, что она не переживет эту ночь.

Госпожа Дестрик решила как-нибудь подготовить Артака к неминуемой печальной развязке Артак впал в полное отчаяние. Жалким утешением могло быть то, что теперь его свободно допускали к Анаит.

Была глухая ночь. Поля и горы как бы задумались во мраке Мельница глухо грохотала. Артак подошел к хижине Анаит. Перед дверью стояла Астхик. Лртак услышал рыдания. Он испуганно схватил ее за руку.

– Астхик!.. – еле выговорил он. Астхик разрыдалась еще громче.

– Сказала что-нибудь монахиня?.. – настаивал Артак.

– Она потеряла надежду… – сквозь рыдания едва выговорила Астхик.

– Но что же делать?

– Не знаю!.. Не знаю… Уходит Анаит, князь!..

Сердце застыло в груди у Артака. Он вошел в хижину. Княгиня Шушаник держала руку Анаит. Она ждала чего-то… У Аиаит остекленели глаза и заострились черты. Трудно было сказать – жива ли она… Как видно, нет более никакой надежды, если монахиня лишь читает молитвы, если княгиня Шушаник ждет конца, а госпожа Дестрик пришла как бы только для того, чтоб засвидетельствовать смерть… Артак как бы состарился в одну минуту, с тоской подумал и о своей смерти: хорошо было бы, если б она скорее пришла и положила конец этому мучительному существованию!

Терпеть дольше не стало сил, в отчаянии он вышел из хижины В темноте показались две фигуры, медленно приближавшиеся со стороны мельницы. Одна прихрамывала. Когда они подошли ближе, Артак узнал мать мельника. Ее молодая спутница держала в руках какой-то сверток.

Старуха кряхтела, с трудем переводила дух. Дойдя до двери хижины, она остановилась и глубоко вздохнула.

– Что скажешь, мать? – мягко и рассеянно выговорил Артак.

Хотя одиночество и беспомощнсгть душили его, но он не искал никого, с кем мог бы обменяться хотя бы словом Т м не ме нее этот нечаянно вырвавшийся у него вопрос слегка облегчил его тяжелое душевное состояние.

– Задержалась я, сынок! Пока отыскала да пока сварила!.. Ведь руки-ноги почти не действуют у меня… Уфф…

– Что ж это ты варила?

– Да травы лечебные. Тяжело очень бедняжке ориорд, мучается она очень.

– Для раны?..

– А для чего же?.. Не дать же ей, упаси господи… Уфф! – отдуваясь, проговорила старуха и шагнула к двери. – Ну, идем Цогик!

Артак вошел вслед за ними. Старуха подошла к Анаит, стала на колени и, положив сверток на пол, взяла в свои руки руки Анаит. Она долго держала их, не то прислушиваясь, не то желая в чем-то разобраться. Затем, кряхтя, уверенно и деловито раскрыла рану, наложила принесенную мазь и присела у ложа на корточки.

– А теперь беги, Цогик, принеси! Уже вскипело, наверно… Ее спутница поспешно выбежала. Старуха, позевывая, задумчиво поглядывала на Анаит. Прибежала Цогик, держа в руках горшочек с жидкостью, от которой поднимался пар. Это было приготовленное старухой целебное питье.