Дереник Демирчян - Вардананк

Это был короткий миг достигнутого сверхчеловеческим усилием возврата сознания. Анаит знаком попросила Артака нагнуться. Артак стал на колени рядом с ее ложем, но Анаит беспокойно смотрела то на него, то на пол.

– Не надо на коленях… Сядь!

Артак взял подушку и присел рядом. Он провел рукой по лицу Анаит, наклонился и поцеловал ее. Но жар опять охватил больную и унес ее в забытье. Начался новый приступ боли, и Анаит вновь стала бредить. Артака сжигало желание хотя бы чем-нибудь облегчить ее страдания. Когда же он увидел, что Анаят делает над собой усилия, чтобы скрыть свои страдания, он понял, что надо откинуть в сторону стремление к личному блаженству – нужно уметь помочь страждущему существу прежде всего как человеку вообще, хотя это и было самое любимое существо. Нужно спасти жизнь Анаит как человека вообще и затем уже – как жизнь любимой им Анаит… Но как этого добиться?..

Югабер спала. Артак разбудил ее. Югабер исяугачно вскочила и с виноватой улыбкой подошла к ложу.

– Но что делает княгиня Шушаник? Где она?.. – с волнением спросил Артак, как будто госпожа Щушаник могла разрешить юпрос о жизни и смерти Анаит.

– Княгиня Шушаник у Старшей госпожи, князь! Ведь та нездорова, – объяснила Югабер. Артак упал духом.

– Что же будет с Анаит?

– Господь милостив, кчязь!.. – попыталась подбодрить его Югабер.

– А чем зачята госпожа Десгрик? – спросил Артак.

– Она в поле – подбирает раненых. С нею и ориорд Астхик…

Только сейчас заметил Артак, что Астхик все это время не было видно. Он был изумлен: она оставила родную сестру и ушла подбирать других раненых; супруга Спарапета оставила его престарелую мать и тоже ушла в поле… Как переменились все, посвятив себя защите отчизны! Не переменился лишь он одни: вот сн пришел предъявлять требования своей возлюбленной, как будто судьба раненых бойцов не касается его! Он подумал сб этом – и ему стало стыдно, хотя в этой новой связи между людьми ему почудилась некая суровость, жуткое, холоднее отчуждение.

В келыо вошли две престарелые крестьянки. Они смиренно приветствовали Артака и, перекрестившись, подошли к Анаит. Артака удивила свобода, с какой они вошли, удивило и то, что Югабер не запретила им входить, а, наоборот, приняла кх появление как нечто обычное.

Старухи, просто и не стесняясь, оглядели Артака и вздохнули:

– Да будет ей земля пухом…

– За святую землю жизнь отдала!.. За родину!.. Не замечая душевного состояния Артака, спи покачали головами и почти в один голос произнесли.

– Блаженна подвижница!..

Перекрестившись еще раз, они вышли.

Артаку хотелсь бежать за ними, бить их, кричать, раздирать себе грудь. Но он взял себя в руки. «За святую землю жизнь отдала!..» – звучали в его ушах слова крестьянок. Какое-то суровое спокойствие слышалось в этих слсвах. Земля, которая, по словам этих старух, должна была поглотить Анаит, была ласковой, родной, живой землей. Она растворила бы в себе Анаит, но вернула бы Артаку его возлюбленную в виде нежных синеглазых цветов…

Сердце у Артака сжалось, он незаметно вытер мокрые глаза.

Анаит застонала. Югабер дала ей напиться и мокрым платком освежила пылающий лоб. Артак вышел, сам не понимая, куда. Быть может, пойти искать помощи…

На паперти были уложены в ряд раненые. Добровольно взявшиеся ухаживать за ними женщины и бойцы обмывали и перевязывали им раны.

Уже совсем рассвело. Артак решился пойти в келью Старшей госпожи в надежде найти княгиню Шушаник. Подойдя к двери, он услышал пронзительный голос Старшей госпожи:

– Подвижники к земле тянутся… На землю уложите их, чтоб у них сердце успокоилось!

Из кельи вышли служанки и поспешно направились к церкви и к лагерю. Артак знал: слова Старшей госпожи – это приказание, которое нужно выполнить.

Чувство странного одиночества охватило Артака. Люди заботятся обо всех раненых всех убитых, и только он один поглощен заботой об одной-единственной раненой… Он почувствовал укоры совести и, будучи не в силах вернуться к Анаит, пошел к раненым и убитым.

У церковной ограды родные готовились предать земле гело умершего в церкви юноши. Отец все так же молча сидел рядом с усопшим; мать стояла на коленях, держа руку на сердце убитого сына, и не сводила глаз с его лица.

Крестьянки раздели убитого, не стесняясь его наготы, принесли воды, обмыли рану, обмыли тело и начали совещаться, где похоронить.

Мать, не отнимая руки, предложила:

– Может, под оградой?

Отец бросил взгляд на ограду и спокойно подтвердил:

– Под оградой.

– Позови священника…

Старик пошел за священником. Мать поднялась и скрестила руки на груди.

Пришел священник.

– Преставился уже? – просто спросил он и начал быстро читать короткую молитву.

Мать слушала молча, оставаясь неподвижной. Когда молитва была прочтена, родители поцеловали погибшего подвижника, понесли тело к ограде, вырыли под нею могилу найденным на паперти заступом, опустили в нее тело и молча удалились.

Ар гак внимательно наблюдал за ними. Их простое отношение к смерти как бы успокаивало его Они предали земле тело своего сына так, как если б вручали другу на хранение драгоценный клад, – другу, которому безгранично верят и который по первому требованию вернет обратно то, что было отдано ему на хранение.

«Как спокойны крестьяне!..» – кетькнуло в голове у Артака. Он почувствовал умиротворение, душа его наполнилась грустью. «Они умеот умирать – думал Артак. – Они жертвуют собой без шума и без притязаний. Они бесстрашны и мужественны… И они победят!»

Гонцы сообщили, что идут нахарары. Из церкви выступили католикос, Езник Кохпаци и Егишэ. Сопровождаемый Гевондом, азарапетом, Нершапухом, Шмавоном и Зохраком, прибыл Вардан. Атом и Хорен остались в лагере охранять порядок.

Зохрак сообщил Артаку, что, согласно полученным известиям, выступивший из Зарехавана персидский полк с полдороги вернулся обратно, не решаясь один на один встретиться с силами Вардана. Но Вардан сам решил послать Атома в Зарехаван разгромить персов, и Атом выступает немедленно.

Подвижников решено было хоронить внутри церковной ограды. Увидев нахараров, крестьяне стали стекаться к церкви. Пришла с поля и госпожа Дестрик. Широко распахнулась дверь в келье Старшей госпожи, и княгиня Шушаник вместе с прислужницей вывели мать Спарапета.

Убитые лежали на паперти. Старшая госпожа склонилась над ними в глубоком благоговении. Вардан, нахарары и священнослужители стали у открытых мсгил. Народ в почтительном молчании окружил нахараров, гордясь их подвижничеством, благодарный своему Спарапету, который пришел хоронить простых крестьян.

Вардан думал о том, что берет на свою душу бремя ответственности за эги жертвы, что жертвы будут и тогда, когда он поднимет на борьбу весь народ. Но может ли он взять на себя ответственность, правое ли дело он защищает? Пусть об этом судит совесть народа!..