Райдо Витич - Послесловие

Все к празднику готовились — международный женский день.

Ира у окна стояла, курила, с презрением в сторону галдящих сменщиц поглядывая.

Лена в углу сидела, кипяток пила и с печалью смотрела, как девушки крутятся у зеркала, прически поправляют, губы помадой ярче делают. Не завидно было — тоскливо. Она словно в вакууме была, в клетке, а там, за ней жизнь, как раз и шла, бурлила, Лену не задевая. Ощущение было, что спит она, только когда же заснула? И не двадцать один ей — сто один. И нет завтра — есть только сегодня, сейчас.

В раздевалку тот капитан, что с Ирой по осени встречался вошел, обнял сходу девушек, что у зеркала крутились:

— Ай, красавицы! Кого ж замуж из вас взять?! — закружил их и словно споткнулся — на Лену уставился. Той не по себе от его взгляда стало, в кружку уткнулась.

Дрозд думал — с ума сошел. Не понял в первый момент ничего — оглушило, кого там — убило! Стоял и смотрел на девушку в углу за столиком и готов был пагоны съесть — Лена это!

По коже мурашки побежали, шагнул к ней в прострации, навис:

— Ленка?

Девушка глянула и опять в кружку уткнулась.

Дроздов потерялся, осел на табурет напротив Саниной, чудом не мимо.

— Ты?…

Да что она в кружке увидела?!

Откинул не глядя — зазвенела по полу, приводя всех в замешательство. Лена во все глаза на капитана уставилась: в уме он? А его колотит. Смотрит на Лену во все глаза, лицо перекошенное, взгляд как салют — весь букет чувств и эмоций.

— Ты… Ты! Ты? Мать твою!!…

— Перестаньте ругаться, — вздрогнула. Сашка дар речи потерял, сам потерялся. Смотрел на нее и все хоть одну дельную, здравую мысль поймать хотел. А нет их — маты в десять верст, негодование, счастье, ненависть и радость.

— Живая… — выдохнул и застонал голову ладонями накрыв. Минута, опять на Лену смотрит. — Как же тебя назвать, Пчела?! Ты… Ты кто после этого?! С совестью как у тебя?! Ты…ты что совсем?! Я же как дурак! Как договорились на ВДНХ! Одна суббота, другая! А ее нет! Потом Колька! Погибла! Я… у меня ж душа от этого сгорела!!… Ну, ладно я, ладно! А он причем?! Его — как? Нет, я не понял, какого хрена, Лена?!! У тебя языка нет?! Писать разучилась?! Адреса забыла?! Ты могла хоть слово, хоть строчку!!… Ты знаешь, каково ему?! А мне?! Ты вообще, что натворила?!!

Он кричал не замечая, руками размахивал, кривился без ума от вида живой Лены.

Та слово вставить и не пыталась — видела — помешался.

Зато Ира внимательно слушала, белея на глазах. Сложила разом все и застыла. Девушки же, перепуганные неожиданными метаморфозами капитана, из раздевалки, как пули из «Вальтера», выскочили из раздевалки.

— Как тебя назвать, а? — чуть притих Сашка — больно до безумия было, доходило постепенно и тем усиливало состояние жуткого аффекта. Его кривило и косило, он все пытал взглядом девушку и в толк взять не мог — как могло случиться, что она живая, но Николай уверен — погибла?! Как она могла не проявиться, из уважения элементарного к боевым друзьям о себе знать не дать?!

— Бросила, да? — прошептал, цепенея от догадки. — Не нужен Колька стал? Другого нашла. Ясно, приспособилась. Мало ли что было? Подумаешь?…И я не нужен? Вычеркнула — горите. А мы ведь друзья… Или и в этом ошибся? Все что было вычеркнула? И нормально? Не жмет, не давит?!… Как тебя назвать-то после этого Лен? Кто бы мне сказал, что ты можешь такое выкинуть — я б убил его!… Ну, что ты молчишь, а?! — и вскочил. — А пойдем к нему! Нет, пойдем, пойдем!!

Лена в сторону от сумасшедшего, а он выпускать ее не хотел — не мог просто упустить. Схватил за руки и по лицу получил. Отпрянул, головой мотнул, зло на нее поглядывая:

— Страшно в глаза ему посмотреть? А за мертвую себя выдавать не страшно было?! Нервы все вымотать — не страшно?! Всяких сук видел, но ты всех переплюнула, Санина!! — и рванул ее с табурета, зажал, буквально скрутив, потащил из раздевалки без всяких метаний и сомнений, Ира только по стене в сторону успела отодвинуться.

— Отпустите меня сейчас же! — рвалась Лена.

Но Сашка как клещами ее зажал, тащил по коридору, сотрудников шокируя и, скалился от раздирающих его чувств, шипел как рассерженный уж:

— Стыдно, да? Стыдно?! Хорошо, значит не все потерянно! На кого променяла-то? Почему кинула? Помнить не хочешь? Твое дело. Но совесть иметь надо! Ты ж как заноза в сердце влезла! Всю жизнь перековеркала и в сторону?! Погибла я, да?! Ох, ты и… убить тебя мало!

Втолкнул ее в приемную и мимо опешившей Лидии Ивановны фактически потащил. Упиралась Лена ногами и руками, да куда там — силен ненормальный — не вырваться.

Дроздов спиной дверь в кабинет Санина толкнул и почти кинул Лену внутрь, дверь захлопнул и встал к ней спиной: попытайся, пташка, выпорхни!

Николай у окна стоял, чай пил.

Грохот и крик услышал, насторожился, а тут Сашка в кабинет влетел и девушку как последнюю преступницу втолкнул так, что та пробежалась пару шагов. И затормозила полковника увидев, отпрянула к стене и замерла, со страхом то на Николая, то на Сашу поглядывая.

У Санина стакан из рук выпал, а у Дроздова слова кончились, эмоциональный выплеск дурнотой наградил. Рванул ворот кителя и ощерился. Повернул ключ в замке, прошел к окну мимо друга. Окно рванул на себя и папиросу прикурить попытался — не получилось — руки ходуном ходили.

А Коля не видел ничего, не слышал — на Лену смотрел и голова кругом шла, дыхание перехватило и ком в горле встал. Кровь в висках пульсировала, а тело не слушалось, онемело, потерялось, как он сам.

Лена смотрела в помертвевшее лицо Санина, в его глаза, что глядели на нее, как наверное смотрят фанатики на явление чуда Господня, и понимала, что попала, что будет сейчас еще что-то хуже, чем этот сумасшедший капитан устроил, а сил у нее на это не хватит, не выдержит. Все знают, насколько Санин крут и резок, а ей неприятности не нужны, ей их выше головы хватает. Да и за что?!

Хоть реви — не понимала.

Сашка подкурил наконец, затянулся нервно и сморщился — до того его крутила, что лицо судорогой шло, душу выворачивало.

Лена руку выставила, видя как Санин к ней качнулся. Последние силы собрала, зашептала умоляюще:

— Я ничего не сделала, я понятия не имею, что происходит. Пожалуйста, отпустите меня. Мне на рабочее место надо, мне смену сдавать. Я просто пила чай…

— Кипяток!! — рявкнул Сашка. — Обычный кипяток!!

И смолк, одумавшись — какое это имеет значение?

Николай никак в себя прийти не мог, лишь одно понимал — жива! Леночка жива!! Но как потянулся к ней и она руку вставила — как оглушило — и другое понял — не нужен.

Пригвоздило его к месту: не может быть, нет!

А в голове как пульс бьется: сорок седьмой год, идиот! Четыре года ты считал ее погибшей, а она жива. И словом о себе не обмолвилась!