Райдо Витич - Имя - Война

Николай тряхнул головой, поднимаясь и пытаясь избавиться от дурмана сна, и сообразить: где, кто, что делать. И вдруг услышал женский крик. «Нет» — отчаянное, истеричное, пронеслось и смолкло.

С лейтенанта мигом сон слетел. Он мог поклясться — Лена. И рванул на звук, вытаскивая трофейный нож из голенища. Саша жестами показал бойцам: залегли, и за ним.

Он подбежал вовремя. Мертвый немец не давал девушке выбраться и она все тянулась к оружию, а второй фриц уже видел ее и направлял ствол винтовки в ее сторону. Секунда и раздался бы выстрел.

Николай метнул нож в лоб фрица и кинулся к девушке. Солдат осел, завалившись на бок, а лейтенант рывком стащил с испуганной девчонки тушу убитого, подхватил ее и оружие. Саша обшарил второго, экспроприируя все годное, включая документы — позже посмотрят, кто здесь оккупировался. И бегом обратно.

На ходу подняли бойцов и в сторону трусцой. Притормозили только в пролеске, увидев, что дальше никак.

Впереди горело поле, за ним избы. В воздухе стоял запах пороха и горючего, хлопья от бумаг вздымались вверх — листовки сгорели. Над сельсоветом сдирали красный флаг. Слышался плач и треск автоматных очередей. Сквозь черный дым проглядывали мотоциклисты, автоматчики, методично обстреливающие дома и огороды, кося бегущих людей, детей, женщин, мужчин. В стороне, к амбару сгоняли солдат, кто рвался — отстреливали тут же.

Видимо, станица приняла бой, задерживая захватчиков. Но вот ее смяли и начали мстить: жечь, убивать.

Лена, не успевшая прийти в себя после недавнего ужаса, оказалась в новом кошмаре и больше ничего не понимала, потерялась и будто забыла себя. Николай прижимал ее к земле, а она не чувствовала — смотрела на расправу в деревне и сжимала в кулак траву и землю.

— Суки, — прошипел Васечкин.

Санин щурился, пытаясь оценить силы свои и врага, и все крепче сжимал ствол автомата в руке.

— Вермахт, второй мотопехотнной корпус, шестнадцатая армия, — прочел в документах убитого Дроздов. — Нагнали упырей.

— Суки, — опять выдал Васечкин. Буслаев шмыгнул носом, покосился на лейтенанта, а тот на друга:

— Нас пятеро…

— Шестеро, — заявила Лена и посмотрела на Колю так, что у того мурашки по коже пошли, паршиво на душе стало. Кончилось детство девочки, во вчерашнем дне осталось. И наивность синих глаз, теплота улыбки канули бесследно. Затравленность в глазах поселилась, ожесточенность в борьбе со страхом.

Санин зубы сжал так, что скулы побелели.

— А их — танковый полк, — кивнул Саша в сторону станицы. Мимо, по дороге, выползая из-за пригорка, шли танки.

— Один… пять… десять… еще ползут. Мать честная, — склонился до земли Васулмян. — Это ж куда против такой силищи?…

Николай, понимая, что переть впятером с одной гранатой и двумя автоматами без боезапаса, против мотопехоты и танков тупо, смотрел на своих, тех пленных, что сгоняли у амбара фрицы. Вот им помочь реально, заодно отвоевать оружие.

— Пленных выстраивают, видишь? — спросил у друга.

— Ну, — внимательно посмотрел в указанную сторону тот, пытаясь уловить ход мыслей Николая.

— К переезду поведут, по пригорку и мимо леса. Охрана наверняка небольшая. Видишь, гуляют как на плацу, хозяевами себя чувствуют…

— Угу? — зыркнул на него, сообразив, к чему тот ведет и что задумал. Улыбнулся задорно, отчаянно. — Двинулись.

— Осторожно, рысцой вдоль леса за пригорок и там залегли. Буслаев, Васечкин на ту сторону дороги перейдете, — проинструктировал солдат Санин. — Первого конвойного не бить, бить в середину. Патроны экономить. Оружие у убитых забрать. Уходим потом в лес за станицу, в сторону Барановичей.

Васечкин кивнул и получил от лейтенанта трофей — винтовку, которую забрали у убитого фрица:

— Огонь на поражение откроете после моего сигнала. В своих не попадите! И будьте готовы к рукопашной. Саня, нож забрал?

Мужчина без слов передал другу «тесак». Группа цепью двинулась вдоль леса к тому месту, где за бугром дорога делала поворот. Хорошее место: из-за возвышенности в станице не увидят, что происходит, а то, что из-за поворота могут появиться войска — ну что ж. Чему быть, того не миновать.

Буслаев и Васечкин перебрались на другую сторону и замерли в ожидании.

Остальные залегли в кустах, приготовили оружие и кулаки. Санин огляделся, приметив яму за молоденькой сосенкой, кивнул Лене:

— Посиди там, здесь жарко будет.

— Мне как раз согреться надо, — буркнула она неожиданное для него и для себя и улыбнулась так, как, наверное, улыбнулась бы щука, если бы умела.

Что-то потеряла она там, сначала под пулями и бомбами у поезда, потом при встрече с тем рыжим насильником. Его пятерня, коснувшаяся груди, жгла ей душу и ничего девушка не испытывала от мысли, что убила его, кроме какого-то злорадного удовлетворения.

Где-то на краю сознания она еще пыталась понять — нормально ли это, но эта Лена, уже отличающаяся от той, вчерашней, отодвигала все моральные изыскания в своей совести, откладывая разбор своей личности и черт характера на "после войны".

Сейчас было важно совсем другое.

Глаза холодно блеснули:

— Я с вами, — прозвучало безапелляционно и жестко.

— Говорю же, Пчела, — хмыкнул Саша.

— А ты Дрозд.

— Не кусайтесь, деточка.

— Отставить разговоры! — приказал Санин. Он прекрасно понимал раж готовых к нападению, и сам был на взводе. Ждал момента поквитаться. Счет к фрицам рос, а оплачивали его они пока очень медленно. — Скрябина, за сосну бегом и не высовываться. Это приказ! — процедил, давя взглядом сопротивление девушки.

— Нет…

— "Нет" родне дома скажешь, а здесь фронт и воинское подразделение! И вы, как боевая единица нашего отряда, обязаны подчиняться старшему по званию! Бегом! — рявкнул уже не сдерживаясь. После поговорят, после она посетует, он помолчит, выслушивая упреки. Все после — если оно будет.

Девушка недовольно глянула на него, но послушалась, ушла.

— Не надолго, — заметил Саша, вскользь глянув на нее. — Душу вывернули девчонке, она теперь в бой будет рваться, страха не мая.

Николай видел таких, как с ума сошедших после потрясений. Понимал что Саша прав, но кому было хорошо от этой правды?

— К своим прорвемся, домой вернется, отойдет.

— А ты? — посмотрел ему в глаза. — Я, ребята? Ты хоть понимаешь что сегодня всего второй день войны. Второй, Коля, а чувство, будто год прошел.

— К чему ты это?

— Просто. Хреново на душе.

— Тогда просто заткнись, — посоветовал.

Дроздов смолк. Стало так тихо, что было слышно жужжание шмеля над медуницей у дороги.

Недолго ждали. Послышалось тарахтение и появился мотоцикл, промчался, пыля по дороге, а следом показался конвой и пленные.

— Приготовиться, — шепнул лейтенант.