Р. Грейвз - Золотое руно

История Аполлония Родосского и написанной им первой версии его "Золотого руна" - довольно странная. Аполлоний, именовавшийся тогда Навкратийский, а не Родосским, родился около 280 г. до н. э. Он изучал литературу в Александрии и написал свою поэму в возрасте 18 лет. Когда он прочел поэму или ее часть в Зале Муз, его встретили взрывом шипения и свиста и закидали табличками для письма. Он вырвался на свободу, избежав серьезных ранений, но боясь общественного преследования, так как его соперник, придворный поэт Каллимах, заклеймил его как "отвратительного ибиса", решил на некоторое время покинуть Александрию, удалился на Родос, и там, поняв, что александрийцев мало интересует религиозная или историческая истина, он переписал свое сочинение в форме, которая, как он решил их вероятнее всего удовлетворит. По возвращении несколько лет спустя он публично продекламировал исправленную версию, которая принесла ему такие аплодисменты даже от его прежних врагов, что когда освободилось место попечителя царской библиотеки, царь Птолемей, естественно, назначил его на эту должность. Аполлоний принял прозвание Родосский в память своего долгого пребывания на Родосе, почетным гражданином которого он стал. Первоначальная версия не сохранилась, но ее недостатком едва ли могли быть немелодичность или однообразие. Если человек смолоду зануден и немузыкален, он никогда не напишет так свежо и красиво, как писал Аполлоний. Аполлоний, полагаясь на поддержку александрийских женщин, был в своей поэме слишком откровенен насчет унижения Зевса Богиней Луны и вызвал тем самым неудовольствие их почитавших Зевса мужей. Я не могу согласиться с доктором Джиллиесом, самым ученым издателем "Аргонавтики", в том, что александрийцам не понравилось использование эпической формы для романа, особенно, каким-то там юнцом. Они любили новшества, поскольку были людьми высокоучеными и взыскательными, а традиция, представляющая Аполлона вечно юным, всегда располагала культурную аудиторию к молодым поэтам, особенно там, где, как в Александрии, женщин поощряли проявлять интерес к литературе и искусствам. Если я прав, можно понять слово "ибис" как бранное - эта птица не только имела отвратительные привычки, но и была посвящена египетской Богине Луны Исиде. И возможно, речь Финея (кн. 2, строки 311-316) следует читать как восхваление Зевса самим Аполлонием, извиняющимся за свою неучтивость.

К александрийским временам греки разлюбили публичные, признания насчет религиозных обрядов или верований, которые они переросли, или насчет старых скандалов, которые могли стать прецедентами для новых. Они замалчивали достоверные истории о человеческих жертвоприношениях. Ифигения, как говорили они, не была в действительности принесена в жертву в Авлиде своим отцом Агамемноном, а была перенесена на облаке в Крым, а медведица или другое животное было принесено в жертву вместо нее. Елена, как говорили, не бежала в Трою с Парисом - его невестой была лже-Елена, или ее двойник, а настоящая Елена отправилась в Египет и добродетельно жила там, пока за ней не прибыл Менелай. Говорить иное означало оскорбить Кастора и Поллукса, ее братьев-полубогов. Потому Пиндар, рассказывая историю похищения Руна из Колхиды, вскоре обрывает повествование, принося извинения, мол, времени мало, - чтобы не приводить ужасные подробности убийства Ясоном Апсирта: ибо предком человека, к которому он обращается в оде, был аргонавт Эвфем из Тенарона, соучастник преступления. Римляне не были столь щепетильны, как греки, и кровавые описания преступления и битвы, которые даются в "Аргонавтике" Валерия Флакка, были для меня полезным напоминанием о подлинной дикости этой истории. Но римляне были нудным, понимающим все буквально народом, и пиктограммы их сбивали с толку, даже раздражали. Гораций довольно едко высказывается по поводу кентавров в одной из своих "Эпистол". Он спрашивает: видел ли кто полуконя-получеловека? Он не понял, что кентавры, силены, сатиры и тому подобные существа были всего лишь пеласгами, пиктографически идентифицированными как принадлежащие к конскому, козлиному или какому-то иному тотемическому братству.

Греческие жрецы олимпийских богов всегда могли подыскать готовые объяснения историческим пережиткам: например, название "святилище пупа" в белой гробнице в Дельфах, много спустя после того, как люди Аполлона убили питона-оракула, в теле которого обитала душа мертвого, покоившегося в гробнице, они объясняли, что святилище находится в точности в центре Греции, как пуп располагается в центре живота или шишечка в центре щита. Это звучало убедительно, хотя Дельфы располагались не точно в центре Греции, и было известно еще два или три святилища пупа в других частях страны. Микенские гробницы героев были построены из камня в форме пчелиных ульев, которые напоминают об их африканском происхождении, и кажется, истина в том, что они назывались святилищами пупа, потому что содержали не только челюстную кость и гениталии героя, но также и его пуповину, которая была зримым напоминанием, что он родился от женщины и был таким образом слугой Богини Луны.

Самое известное легендарное звено между Грецией героической эпохи и Африкой - это история "сыновей Египта", которые принудили к браку Дочерей Даная, или точнее, Дочерей Данаи. Очевидно, как раз эти сыновья Египта, т. е. жители Нила, и принесли с собой в Грецию идею гробниц в форме ульев. Сэр Джеймс Фрейзер пишет в "Тотемизме и экзогамии" о царях Банту в Уганде:

"В храме-гробнице царя Баганды, как правило, помещали не все его тело, а его нижнюю челюсть и пуповину; и на троне, покрытом балдахином и огражденном, дабы не приблизилась чернь, барьером из сверкающих копий, торжественно покоились эти бренные останки, когда бы подданные ни приходили на аудиенцию к своему усопшему монарху. Там он беседовал с ними через своего вдохновенного посредника-жреца; и там, окруженный женами и вельможами, которые обитали либо в гробнице, либо в примыкающих к ней домах, он содержал свой призрачный двор - слабое отображение царской пышности, которая окружала его при жизни. Когда его вдовы умирали, они заменялись женщинами из тех же кланов, и так мертвого царя продолжали обслуживать и советоваться с ним как с оракулом в его гробнице из поколения в поколение.

Эти храмы-гробницы царей Уганды представляются не более, чем сильно увеличенными и более великолепными образцами маленьких хижин (масабо), которые жители Баганда неизменно сооружают близ могил своих родственников, чтобы в них могли поселиться духи. В этих небольших святилищах, где-то в два-три фута высотой и два фута шириной, живые оставляют приношения: пищу, одежду и топливо и на землю совершаются возлияния пивом, чтобы утолять жажду бедных душ в могиле. Но если храмы-гробницы царей Баганда - всего-навсего увеличенные копии хижин для духов общинников Баганда, разве исключено, что храмы каких-либо всеобщих богов Баганда (балубаре) - того же происхождения? Другими словами, не могут ли некоторые из этих всебагандских богов быть, как и почитаемые духи усопших царей, ничем иным, как обожествленными покойниками? Фактически, у нас имеется наилучшее свидетельство, что великий бог войны Кибука, одно из главных божеств Баганда, был некогда человеком из плоти и крови, ибо его бренные останки, состоящие из челюстной кости, пуповины и половых органов, были раздобыты несколько лет назад от жреца, который тщательно захоронил их, когда храм этого бога был сожжен магометанами, и теперь они хранятся в Этнологическом музее в Кембридже".