Александр Солженицын - Красное колесо. Узел IV. Апрель Семнадцатого

В Киевеобразовалось несколько властей — Комитет общественных организаций, от которого по многолюдству выделился Исполнительный комитет (он стал заседать в императорском дворце расстрел л невской постройки, среди зелени Царского сада, и получил полномочия от Временного правительства), Совет рабочих депутатов (там уже были активные большевики братья Пятаковы, и с ними Евгения Бош), Комитет военных депутатов (секвестровавший себе типографию Лавры), командование Военным округом и Центральная украинская Рада, кроме них — городская дума и губернские власти.

Киев быстро терял свой нарядный вид и чистоту, тут ещё добавились бедствия от небывалого наводнения Днепра. Новая милиция не стояла на постах, не справлялась с порядком, плохо понимала свои обязанности, не мешала бежать уголовникам или даже освобождала их за взятки. Ввели таксу на хлеб, тогда несколько пекарен прекратили выпечку хлеба. Забастовали военнопленные, обслуживающие городские предприятия, — с требованием себе 8-часового дня. В противоречие с газетами город живёт чудовищными слухами, в кофейнях и на улицах передают то о еврейских погромах в Одессе, то о контрреволюции в Калуге. Много тревог после Украинского конгресса: боязнь, что украинцы объявят своё временное правительство.

После наводнения человек двадцать солдат, руководимых одним штатским, под видом богомольцев проникли в дальние пещеры Киево-Печерской лавры, совершили кощунство над мощами преподобного Паисия и рассекли его череп. Монах поднял шум — негодяи скрылись. Епархиальный съезд напечатал объяснение, что это — черносотенная провокация, работа тёмных сил, которые пытаются играть на религиозных чувствах масс и тем вызвать беспорядки.

В первомайский праздник 18 апреля на Владимирской горке оратор призвал митинг бороться против войны и против Временного правительства. Толпа закричала: „Немецкий шпион! Арестовать!” Хотя оратор уверял, что он не шпион, а большевик, — его арестовали, отвели в милицию. Там он назвался: Каменев, член Исполнительного Комитета петроградского Совета. Его отпустили. (Потом оказалось — никакой не Каменев.)

В Киеветри тысячи солдат-украинцев из разных воинских частей, не спрашивая начальства, решили составить из себя 1-й украинский полк имени Богдана Хмельницкого. Выбрали командира полка и остальных командиров. И с украинскими жёлто-синими знамёнами подошли к зданию дворца, где заседал президиум Комитета военных депутатов. Члены Комитета вышли на балкон. Председатель Комитета Таек заявил, что признаёт право на самостийную Украину, но сейчас, ввиду грядущих боёв, опасно дезорганизовать армию созданием национальных частей — и поэтому он возражает против такого полка. Заорали, забранились, не дали ему продолжать. Тогда, руки поднимая, добился слова через рёв член Комитета Брантман: что ему больно видеть, как свободные сыны Украины не дают возможность товарищу Таску высказать мнение, разделяемое всем Комитетом. Провозгласил „славу самостийной Украине” и просил спокойно выслушать Таска. Но ни тот, ни прибывший затем командующий Военным округом ген. Ходорович ни в чём не убедили солдат. Позвали на совещание избранных командиров — не убедили и их.

Да повсюду властей становилось множество: губернский комитет, уездный комитет, городская дума, губернский комиссар, уездный комиссар, губернская земская управа, уездная управа, совет рабочих депутатов, совет солдатских депутатов. А вот — наезжий из губернии самолично смещает уездную управу. Одни органы стесняются другими, конкуренция власти, вмешательство одних в круг деятельности других, ещё спорят из-за помещений. Часто городской комитет (иногда — человек 200) заседает рядом с думой и не признаёт её решений, выносит свои. Уездные комитеты пререкаются о компетенции с городскими. Несколько учреждений толкутся на одном и том же, другие стороны жизни вообще никем не обслуживаются. Взрывы недовольства, почему комиссары назначаются сверху, началось лихорадочное переизбрание комиссаров.

В провинциальные комитеты попадают самые пёстрые и совсем неожиданные люди. Например, в Новгород-Северскомкомитете: кроме учителя Лосика, присяжного поверенного Певзнера и акцизного чиновника Свидерского — вернувшийся из тюрьмы эсер Кононенко и сапожник Капитон, суждённый и за революционную деятельность и за участие в еврейских погромах и кражах.

На Лысьвенском заводеПермской губернии в состав совета рабочих депутатов полноправно вошли представители военнопленных.

Первый акт возникшего в ТемрюкеИсполнительного комитета: регулировка ловли раков в Кубани.

Две трети населения Ставрополя(кавказского) составляют огородники и мелкие сельские хозяева. Когда в апреле городская управа, для покрытия своего бюджета, объявила торги на сенокосы, сильно расширенные ею вокруг города, — толпа мещан ворвалась в управу и грозила выкинуть их со второго этажа:

— Торгов не допустим! Как земля Божья — так и трава Божья. Теперь — наша сила. И по народному праву — разделить всё, что городу принадлежит, и городские земли — между жителями.

На Александровских заводахвоенного ведомства в Екатеринославской губернии рабочие взялись менять администрацию. Помощником начальника завода назначили фельдшера.

В Благовещенскесовет рабочих депутатов постановил: вместо того чтобы добиваться от судовладельцев своих требований забастовкой — реквизировать всю амурскую флотилию.

До самой революции, несмотря на затяжную войну, мариупольскийгородской базар был забит подводами из сел; особенно изобиловала рыба — сушёная, солёная, копчёная, вяленая; на базарных кухнях бабы жарили пирожки, оладьи, варили уху, борщи с мясом, каши, — всё стоило от копейки до пятака, ещё и с добавкой хлеба. С „Бескровной” всё переменилось: деревенский привоз исчез. Теперь сами горожане потянулись в соседние сёла, таща за собой мешки с вещами на обмен и остатки „николаевских” денег, которые деревня продолжала принимать.

В городах продовольственной частью ведают на разрыв городские управы и продовольственные комитеты. В управах — неразбериха, из-за того что уволены многие опытные и давние работники и заменены ревдемократами, незнакомыми с техникой продовольственного дела.

В провинции нет сахару, белой муки, масла. Привоз хлеба из деревни после объявления хлебной монополии упал. Где твёрдые цены за пуд 2 рубля — покупатели дают 4 рубля, а с них спрашивают 5 и даже 8.