Александр Солженицын - Красное колесо. Узел IV. Апрель Семнадцатого

Идёт мужик по базару с четвертью молока. Городская к нему: „Почём?” Он:

— Пять целковых.

— Как, такой-пересякой, тебе пять целковых? А такция? Эй, милиция, смотри! Мужик молоко не по такции продаёт!

— А-а, сука, тебе по такции? Так на, бери! — Да хватил четвертью по мостовой, брызги, стёкла, полилось между камнями. — Всяка сволочь тебе такцию уставлять будет! Неужто я своему добру стал не хозяин? (Из Наживина)

На житомирскомгородском продовольственном складе загубили 1000 мешков муки, полученной в середине марта, после революции. Разъярённая толпа рвалась учинить самосуд над членом Исполнительного комитета Арндтом.

В Оврученачали громить винный склад, но отряд из Киева помешал.

В Рогачеветолпа арестовала шесть купцов, обвиняя их, что они спекулировали продуктами. Гарнизонный комитет расследовал — ничего подобного. Освободил купцов.

В слободе Николаевскойсовет рабочих депутатов постановил, чтобы торговцы продавали свои товары на 50% ниже существующих цен. Покупатели кинулись в лавки. Торговля разгромлена, продавцы бежали.

Во Владимиресолдаты обыскивают частные помещения, отбирают запасы муки, дров.

Группа гимназистов Торжкапрослышала, что 18 апреля надо ходить с большими красными флагами. Сложили копейки, пошли купить красной материи. Но ни в одной лавке не нашлось ни куска: всё распродано.

В Тифлисеместный комитет кадетской партии назначил публичное собрание. Совет рабочих депутатов, узнав о том, запер двери помещения, Даже не предупредив партийный комитет. Перед запертыми дверьми собралось до двух тысяч — и провели возбуждённый митинг в защиту попранной свободы собраний.

В Дмитровске-Орловскомсолдат Егоров объявил себя властью, арестовал уездного комиссара и членов управы. Была угроза разгрома гарнизоном винного склада. Общественный комитет вызвал войска. До их прихода весь день шли взаимные аресты. После их прихода Егоров покаялся и обещал никогда больше...

В Ростове-на-Донузадержан Краснянский, который призывал толпу не подчиняться ни Временному правительству, ни Совету депутатов — а спасти страну может только новый Стенька Разин.

В Купянском уездеХарьковской губернии толпа убила врача.

В Мелекесеубили фельдшерицу Колущинскую, любимую местным населением. Разбрасываются анонимки с угрозой сжечь посад, если к грабителям будут применять самосуд.

А самосуды, особенно над ворами, повелись по всей стране потому, что не стало настоящих судов, а задержанных выпускают. И во многих местах подсвист, улюлюканье и насмешки толпа бьёт пойманного, потом добивает камнями или топит в реке. Бывает — и застреливают, есть чем.

В Курскеполиция прежде обходилась городу в 20 тыс. руб. в год, новая милиция будет стоить 300 тыс. Городскую управу пополнили демократическими гласными, первое заседание длилось 7 часов, не дотерпели дослушать доклад бухгалтера и постановили повысить жалование служащим на 130 тыс., шестая часть бюджета.

В Никольской слободеАстраханской губернии солдаты схватили уже прежде смещённого ими подполковника Витковского, избили, разбили голову и посадили под стражу. После этого большая толпа солдат потребовала выдать ей из-под стражи бывшего пристава Попова для перевода в худшее место. Получили его, привязали за ноги верёвкой и потащили через базарную площадь. Искали на расправу также прапорщика и полкового врача. Раздались крики, что надо арестовать и председателя Исполнительного комитета и члена его, частного поверенного. Но тут солдат позвали на обед — и самосуды кончились.

Даже в дальнем Красноводскеот обысков и арестов стало невтерпёж. Обыватели тщетно просят новую власть о защите.

Местами и такая „форма” подписки на Заём Свободы: ходят по домам вооружённые патрули и требуют, чтобы подписывались „по мере состояния”.

Даже крупная культурная Риганаводнена самозванцами: все действуют от каких-то будто бы общественных организаций, производят „сборы” денег, вещей, обыски в домах — и с угрозами отказываются предъявлять документы.

Неизвестные грабители накинулись на вышедшего из дому местного комиссионера, имевшего при себе 2000 рублей, убили его, деньги взяли, а труп уложили в ящик и подставили во двор соседнего дома.

У станции Себряково(Донская область) годами жил преуспевающий благополучный помощник надзирателя акцизных сборов. Теперь он внезапно объявил о создании местной ячейки эсеров — и стал травить иногородних на казаков.

На станичном майдане перед сходкой выступают какие-то с драгоценными перстнями на пальцах — и зовут громить богатеев.

Порядки в екатеринбургскойтюрьме. Привратник не вооружён. Камеры не запираются. Арестанты из окон ведут разговоры с прохожими. Завели себе перочинные и сапожные ножи, открыто играют в карты. Празднуют свадьбу со спиртными напитками. Следователя сопровождают криками и бранью.

А то — бунт, захватили винтовки, убили надзирателя. Их требование: „отменить стеснительные меры, унижающие достоинство”. Приехавшие начальник милиции и уездный комиссар взывают к их „революционной совести”. Арестанты в ответ им хохочут и высмеивают на тюремном жаргоне.

В Екатеринославепамятник Екатерине II был огорожен властями с надписью, что он представляет большую художественную ценность. Толпа оторвала доски, сбила с памятника украшения, а фигуру стащила наземь.

В екатеринославском губернском управлении собрание гимназистов обсуждало поездку в деревню для помощи в полевых работах. М* предложил: гимназисток не брать. За это собрание бурно упрекало его в черносотенстве, но он стоял на своём. Тогда гимназист З* в президиуме вынул из кармана револьвер и положил на стол: „В Америке существует обычай: когда слова перестают действовать — переходят к делу.”

В ташкентскойгазете была набрана статья с резкими нападками на председателя совета рабочих депутатов. Он распорядился разбросать набор. Номер вышел с белым пятном, озаглавленным: „Свобода печати”.

На минералводскихкурортах ещё с весны — небывалое стечение публики, возникла жилищная нехватка. Местные ещё вполне спокойны, неспокойны только петербургские, пережившие революцию. Они приезжают с семьями, среди них всё чаще — известные лица. Собираются группами, обсуждают политические события: „Когда же это кончится?”