Роберт Грейвз - Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 5. Золотое руно

Пока он говорил, северо-восточный ветер налетел на них, свистя, словно десять тысяч стрел, холодный и жестокий посланец отдаленных скифских степей. Они поспешно развернули судно и пустились по ветру. Вскоре море покрылось белопенными хребтами, по который «Арго» бежал, подскакивая и ныряя, словце вовсю разогнавшийся перепуганный олень; но парус держался, и судно не набрало воды благодаря плотно пригнанным фальшбортам. Корабль несся все дальше, и Аргус закричал:

— Друзья, вот вы и убедились в преимуществах сколоченного корабля! Судно, всего лишь связанное на древний лад, давным-давно рассыпалось бы на дощечки, и мы бы в отчаянии вычерпывали зеленую воду, которая лилась бы во все расширяющиеся щели.

Однако даже Линкей не мог разглядеть Бесбикосский остров, а когда в сумерках они приблизились к южному берегу, тот оказался крутым, и волны разбивались, шипя о безжалостные скалы. Они поплыли дальше в поисках устья Риндакоса. Была уже ночь, ущербная луна еще не взошла, прежде чем они увидели впереди то, что показалось им плоской равниной, раскинувшейся меж двух холмов. Огоньки мерцали у подножия холма по левому борту, и Аргус сказал:

— Это — Даскилион, небольшое троянское поселение, примерно из двадцати домишек. Надеюсь, берег окажется ровным и без подводных камней!

— Отвага превыше всего, — сказал Пелей. — Давайте выскочим на берег с боевым кличем. Мы захватим здешних жителей врасплох и одолеем их.

Ясон согласился. Они надели шлемы и броню, и вскоре ветер пригнал корабль к полосе прибоя, а далее — к гостеприимному песчаному брегу. Они вытащили судно на сухой песок, укрепили его у гладкого камня, словно именно для этого и предназначенного, затем всем скопом бросились к огням, вопя: «Сдавайтесь! Сдавайтесь!»

Из домов на холме высыпали вооруженные люди, и на берегу разыгралась битва. Аргонавты держались все вместе — за исключение Геркулеса, который рванулся вперед, раздавая направо и налево удары своей ужасной дубиной — противник же бежал беспорядочно. То была первая битва Ясона, его охватила священная ярость. Он ударял копьем, подарком Кизика, темные фигуры, встававшие у него на путл, а тем временем лапиф Полифем своим длинным мечом справа от него и Маленький Анкей своей секирой слева прорубали дорогу к домам. То была кровавая работа, и вот уже десятеро врагов полегло на поле битвы, а остальные обратились в бегство, когда, издав внезапный боевой клич, трое высоких мужчин ринулись с холма. Их предводитель двинулся прямо к Ясону, который выбросил копье вперед и поразил врага. Острие копья вышло около позвоночника, и Ясон не мог высвободить оружие, даже когда уперся ногой в бедра противника. Что касается двух других, один был сражен Маленьким Анкеем, отсекшего ему голову с третьего удара, а другой побежал прочь, крича:

— Мы пропали! О, мы пропали! Наш благородный царь Кизик убит!

Ужас охватил аргонавтов, и Ясон вскричал:

— Света! Света!

Юный Гилас, который тоже всадил дротик в кишки одного врага, схватил дымящийся сосновый факел, который уронил умирающий, и завертел у себя над головой, пока тот ярко не разгорелся. Затем побежал к Ясону, который, склонившись, чтобы рассмотреть человека у своих ног, убедился, что это — действительно царь Кизик, пронзенный копьем, своим даром, которым владел некогда его отец Эней.

Кизик открыл глаза и прохрипел: «Клета! Клета»! затем кровь хлынула у него изо рта, и его не стало.

Теперь они наконец поняли, что проскочили устье реки Риндакос, уйдя миль на двадцать пять вперед, и что Триединая Богиня, горькой шутки ради, привела аргонавтов к тому же перешейку, от которого они отплыли за два дня до того, но с другой стороны.

Ясон приказал вестнику Эхиону вступить во дворец и там, по его повелению, заключить мир с Клетой, братом Кизика и оставшимися в живых долионскими вождями. Эхион храбро принял это опасное поручение, но когда он, наконец, получил позволение войти и попросил провести его к Клете, он обнаружил, что она повесилась на балке в своем брачном покое. Он перерезал веревку, но было уже слишком поздно.

Забрезжило утро, светлое и неспокойное. Ветер вздымал огромные волны, с воем набегавшие на пляж и разбивавшиеся в брызги о корму «Арго». Долионы разыскали своих убитых и потребовали за каждого возмещения, и траурный плач, словно волчий вой, раздавался из каждого дома. Аргонавты стояли, подавленные, маленькими кучками, шепчась друг с другом. Только Идас осмелился высказаться, он шагнул к Ясону и произнес:

— На нас нет вины за это деяние. Кровь наших дорогих хозяев должна пасть только на их головы. Почему ты пренебрег предупреждением Орфея? Почему не умилостивил Богиню?

Ясон положил руку на рукоять меча и сказал:

— Идас, ты поклялся подчиняться мне, как своему капитану. Теперь я приказываю тебе молчать. Послушай меня. Смерть моего злосчастного царственного брата тяжко давит мне на сердце, и все же я считаю, что мне следует корить за это себя не больше, чем тебя. Ясно, что Великая Богиня всех нас сделала орудиями своего мщения за смерть своего священного льва. Пусть же сама Богиня, а не мы, ответит за содеянное нынче же ночью. Никто из нас не был убит или даже ранен, не считая царапины-другой, что примечательно и ясно показывает, что ее праведный гнев обрушился целиком на долионов.

Идас собрался отпарировать эти слова, когда Геркулес схватил его сзади, и подбросил в воздух, так что тот перевернулся кубарем, и приземлился на ноги.

— Хватит! — молвил Геркулес, покручивая дубинку. Идас сдержал свой гнев.

С долионами был заключен мир. Александр, унаследовавший трон, поверил объяснению Ясона, что его люди приняли их за даскилионов; он снял с них вину и признался, что он, со своей стороны, принял их за своих недругов — пеласгов Проконеса. Было ясно, что он испытывает скорее радость, чем скорбь, при смерти брата. Затем аргонавты и долионы соорудили погребальные костры и возложили на них двенадцать трупов, добавив в огонь розмарин и другие благовония, дабы заглушить запах горелой плоти, и сожгли на них всю подаренную «Арго» пищу, кроме вина. Они стали плясать в броне, трижды обойдя каждый костер и бряцая оружием об оружие, а слуги между тем трубили в раковины и били в барабаны, чтобы устрашить духов убитых, и неизменно после третьей фигуры танцоры бросали в костер раскаленные головни и смотрели, как разгорается пламя, пожирая труп. Ветер заставил погребальные костры вожделенно реветь, и вскоре от мертвых не осталось ничего, кроме горячих костей. Над костями были насыпаны высокие курганы, а самый высокий поднялся над Кизиком.

Аргонавты трижды омылись в проточной воде и переменили одежду. Они принесли в жертву черных овец, перевернув их головами вниз и пролив их кровь на курганы, чтобы мстительные духи утолили свою жажду; а также совершили возлияния вином, чтобы те обо всем забыли. Они рвали на себе волосы. Однако о духе Клеты аргонавтам не стоило тревожиться.