Мор Йокаи - Сыновья человека с каменным сердцем

Енё вскочил с места; он испытывал ужас, подобный тому, какой испытал, должно быть, Саул, когда эндорская прорицательница вызвала дух пророка.

Мать продолжала:

– И вот когда ты станешь богатым и могучим, когда ты один будешь владеть тем, чем мы владеем сейчас все вместе, когда ты будешь купаться в лучах славы и счастья, сын мой, вспомни этот час и мою мольбу: не допусти, чтобы дети твоего брата пошли по миру!

– Мама! – закричал страшным голосом Енё и, выхватив из ящика стола заветный документ, разорвал его в клочья и швырнул на пол.

Он зарыдал и бросился к ней на грудь.

– Я не пойду, не пойду по такому пути!

Невозможно передать словами, какую радость доставил Енё своей матери! Как обнимала, как целовала она свое дитя, своего младшего сына, своего любимца!

В порыве чувств она даже призналась, что любит его сильнее, чем братьев.

– Правда, что ты пойдешь со мной, Енё?

– Да, мама, я пойду с тобой.

– Тебя я не пущу воевать, ты не покинешь дома. Ты будешь нашим утешителем. Я хочу, чтобы ты остался в живых. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Ведь правда, я могу надеяться, что ты будешь счастлив?

Енё перевел дыхание. В его мозгу промелькнуло недавнее прошлое. Еще не замутилась водная гладь омута, куда кануло его призрачное счастье, но оно уже погибло навеки.

Он ничего не сказал и только поцеловал мать. Он не хотел покупать себе счастье такой ценой, иного пути к счастью для него не было.

– Пойдем отсюда скорей, как можно скорей.

Енё вспомнил о пропуске.

– Мама, здесь ждет тебя пропуск на выход из города. Он ждет тебя еще со вчерашнего дня. Но сегодня он тоже действителен.

– Кто его тебе дал?

Енё задумался: как ответить, не произнося имени того человека?

– Старый знакомый нашей семьи, тот, кто раздобыл назначение для меня.

– И ты думаешь, я приму что-нибудь из его рук?

Госпожа Барадлаи бросила разорванный пополам пропуск в кучу бумажного мусора. Там ему и место!

– Что ты наделала? Как же теперь быть? Все входы и выходы из города охраняются.

Она гордо подняла голову:

– Будто уж мы не можем что-нибудь придумать сами! Бери пальто, Енё. Я проведу тебя так, что ни один человеческий глаз нас не увидит.

Напрасно ждал на следующий день «его превосходительство» нового секретаря посольства, чтобы сопровождать его на церемонию обручения. Напрасно ждали жениха и невеста, и ее мать, и многочисленные гости, приглашенные на торжество: он не явился.

По всей вероятности, и третьего сына сумела увлечь за собой эта ужасная женщина – его мать!

Куда она исчезла? Как прошла через сторожевое кольцо? Этого никто не знал. Ведь все пути были перекрыты!

И никому не пришло в голову, что в ту пору река Дунай тоже была неплохой дорогой для тех, кто достаточно отважен, чтобы темной ночью, в густом тумане, вверить свою жизнь утлому челну, послушному веслам двух смелых рыбаков.

Куда направить путь?

Решался вопрос о жизни или смерти уходившего от погони гусарского отряда.

Сзади и с флангов стояли отряды неприятельских войск; от них-то и уходили гусары под своим венгерским знаменем; впереди дорогу преграждали две реки – Дунай и Морава, а дальше за ними синели горные кручи Карпат. Все магистрали были перерезаны, все населенные пункты вокруг Вены обложены королевскими солдатами, а в открытом поле не найти ни поселков, ни крова, ни хлеба.

Полтора часа скакал отряд проселочной дорогой, стремясь выйти к Дунаю.

К тому времени ветер разогнал тучи, дождь перестал и появилась возможность ориентироваться на местности.

Справа показался Дунай. Водная гладь его выглядела черной от низко плывших облаков.

На берегу виднелась сожженная пристань, которую пять дней назад штирийские егеря защищали от хорватских повстанцев, а затем сожгли.

Рихард направил туда свой отряд.

Обугленные стены постройки никто не охранял; гусары расположились на просторном дворе.

– Ну, ребята, – обратился Рихард к собравшимся вокруг него солдатам, – сейчас мы вступаем на путь, который приведет нас либо на родину, либо к черту в пекло. Хотя вы это и сами хорошо знаете, но все-таки я еще раз напомню, что нам предстоит испытать все муки человеческие, – и каждую в отдельности, и все разом. Нам придется быть в седле и днем и ночью, переплывать бурные реки, взбираться на горы, сутками не смыкать глаз, голодать, драться. Кто упадет – тот пропал, догонят нас – все пропадем, расстреляют. Поэтому я никому не говорю: «Следуй за мной!». Я пойду вперед сам и не стану оглядываться, не стану подсчитывать, сколько человек из тех двухсот двадцати, что присутствовали вчера на поверке, пошли за мной. Никто еще не давал никакой клятвы. Сейчас темно: кто сомневается или думает иначе, пусть возвращается назад. Но как только взойдет солнце, все, кто останется в отряде, должны будут беспрекословно исполнять любой мой приказ и не жаловаться. Ну, а теперь, кто хочет – вперед. Вот наше первое испытание!

Уже одно это первое испытание могло напугать слабодушных и заставить их повернуть вспять. Капитан распорядился искать брод через Дунай.

По военным маневрам он хорошо знал этот отрезок Дуная со всеми его затонами и отмелями. Для самого капитана и для старых бойцов отряда перейти Дунай вброд ничего не стоило, но вот для молодых… Верно, не один из них задумался, увидев почти одновременно и падающую звезду, и первого коня, окунувшего свои копыта в воду. А впереди лежало широкое, безбрежное, темное зеркало реки, которую предстояло преодолеть, не слезая с седла и не замочив оружия.

Но самое трудное было впереди! Чем шире река, тем медленнее ее течение и тем она мелководнее. Посреди Дуная в этом месте лежали три отмели, которые передний всадник распознавал по блесткам на воде, Отряд мог пройти их вброд. Но между ними были глубокие места, которые предстояло переплывать на лошадях.

Если бы кто-нибудь наблюдал за этой картиной со стороны, он увидел бы на темной глади вод извивавшуюся серебристую спину огромной змеи. Лишь конские головы да торсы людей поднимались над поверхностью реки; всадники двигались попарно, длинной цепочкой.

На другом берегу отряд приняла под свою сень тополевая роща. На поляне Рихард собрал тех, кто последовал за ним.

– Подсчитаем, сколько нас.

Сержанты доложили.

– Двести двадцать.

– Не может быть! – воскликнул Рихард. – Ведь двоих мы оставили в охранении.

– Мы уже здесь, капитан, – послышался бас, в котором Рихард узнал луженый голос господина Пала.

– Это ты, Пал? – обрадовался он. – Как ты нашел нас?

– Неужто я не знаю вашего обычая!

– Ну, молодчина. Какие новости в лагере?

– Когда мы уезжали, кирасиры снялись с места и двинулись к городу, словно специально пропуская нас. Я и подумал, что делать нам там больше нечего. Вот мы и поскакали за вами.