Тулепберген Каипбергенов - Непонятные

— Маулен! — вдруг неуверенно заговорил Мадреим. — Мы с тобой посланцы маленькой страны, едем к царю, в страну, известную всему свету! От послов много, ох как много зависит! Помирить страны или посеять между ними вражду!.. Мы с тобой самые счастливые из всех каракалпаков: нам оказали такую честь, такое доверие! — Мадреим воодушевлялся все больше. — В истории нашего народа, да и в летописях русского государства останутся наши с тобой имена, Маулен! Представь на минутку: наши потомки будут слагать о нас легенды, будут восхвалять нас за смелость и мудрость!.. Вот только в сомнении я — достоин ли я этакого почета… Вот ты — да, достоин! Ты и даровитый, и башковитый, и красноречивый, и в разговоре находчив! Я преклоняюсь перед твоими достоинствами, готов признать твое первенство!.. По-моему, ты куда лучше, чем я, справишься с миссией посла, и потому я готов уступить тебе и послание хана, и… и главную речь перед царем!..

Маулен почесал в затылке: «Не-е-ет! Чего-то он хитрит-юлит! Чтобы Мадреим своими руками отдал мне такое сокровище!.. Тут что-то не так, что-то за этим кроется… Но что? А вдруг он просто трусит?»

— Мадреим-бий, спасибо за честь, но ведь послание тебе доверено!

— Но ты, Маулен, куда умнее и красноречивее меня! — Мадреим почувствовал, что его спутник ему не верит — ни его льстивым словам, ни его добрым намерениям.

Они проехали в молчании сотню шагов, другую…

— Давай, Мадреим, поговорим начистоту. Человеку, который держится прямо, нечего опасаться, что у него тень кривая… Не скрою от тебя: я, как и ты, сейчас мучился и колебался. Меня одолевали подлые мысли и зависть! Но я их уничтожил, подавил в себе, и мне сразу стало легче! Легко стало!.. И тебя, думаю, снедают сейчас мысли нечестные, грязные мысли! А ведь дело у нас с тобой общее, святое, чистое из чистых!..

Ты прав! — широко, искренне улыбнулся Мадреим. — Ты прав!

— Ну, а коли так, и мы теперь поняли друг друга, мы вроде как стали настоящими мужчинами, людьми достойными!.. Давай-ка думать о своем народе, о его пользе!.. Если мы станем причинять зло друг другу — оно обязательно обернется злом для народа. Я так считаю!

— Согласен! Но… но как ты догадался?

— А я узнал в тебе себя! Я когда-то много подлостей натворил, злость держал на Алакоза, но он простил и поверил мне!

— И ты теперь доволен своей судьбой, своим выбором?

— Доволен! И горд, что меня послали за счастливой долей для каракалпаков!

— И я тоже!

И опять их длинный-длинный путь не стал казаться им таким уж длинным; опять приободрились, воскресли духом Маулен и Мадреим, опять мечты и надежды вознесли их высоко-высоко… Даже их кони, почуяв, что хозяева их повеселели, точно поладили между собой и побежали, понеслись бодрее, быстрее, голова в голову, не обгоняя один другого, но и не отставая.

Позади осталось Аральское море. Всадники оказались на перекрестке дорог. Их путь пролегал теперь прямо на север. Внезапно разразился сильный ливень. Неизвестно откуда набежавшие тучи все прибывали и прибывали, все гуще и плотнее заволакивая небо. Чтобы не промокнуть, Маулен и Мадреим укрылись в степных турангилях — они чернели поблизости обширной мохнатой шапкой.

Небо разрывали всполохи молний, воздух сотрясали раскаты грома, дождь лил как из ведра… Летние дожди недолги; скоро гроза утихла, и только с листьев турангиля не торопясь, словно в задумчивости, падали капли воды. Путники выбрались из укрытия.

— Посмотри вон туда… Всадники! — испугался Мадреим.

Маулен сосчитал всадников — их было шесть. — Первым едет Касым, ворюга Касым! Они, по-моему, идут по нашим следам! Что будем делать?

— Кони у нас отдохнули, нас не догонят! — успокоил Мадреим себя и Маулена.

Тогда по коням!

И они поскакали прямо на север, настегивая коней. Кони взяли с ходу быстрый темп, они рвались, неслись вперед, словно дикие горные козлы. Когда преследователи заметили Маулена и Мадреима, те были уже далеко. Однако у Касыма и его головорезов кони были тоже ходкие, к тому же преследователи хорошо знали местность. Они бросились каракалпакам наперерез. Два всадника стали настигать их.

— Мадреим, — крикнул Маулен, не спуская глаз с всадников, — четверо остались далеко, отстали! Надо остановиться и избавиться от этих двух!

— Ладно! Подпустим их ближе, помотаем, авось они подустанут!

Между тем преследователи начали прилаживать веревки к шеям своих коней, а на другом конце мастерить петли: они готовили петли для Маулена и Мадреима. Однако каракалпаки поняли замысел своих врагов и, подав друг другу знаки, сжали в руках кинжалы… Расстояние все сокращалось и сокращалось. Один всадник метнул веревку в сторону Маулена. Маулен поймал ее, стал наматывать на руку. Когда между ним и его противником оставалось расстояние не больше чем длина вытянутого копья, Маулен сам стремительно набросил на него петлю. Тот в панике схватился руками за петлю и выронил при этом копье. Касым заметил это и помчался к нему на выручку. Маулен сделал резкий рывок-поворот. От толчка его преследователь свалился с коня на землю. Теперь Маулен выпустил веревку, и конь, увлекая, волоча за собой хозяина с петлей на шее, понесся в степь.

Касым и его люди начали обходить, окружать Маулена. Касым бросился коршуном на Маулена, сдавил ему руку с кинжалом. Однако Маулен тоже успел схватить Касыма за руку, в которой тот сжимал кинжал.

Сцепившись намертво, слетели оба с коней и покатились по земле.

— Мадреим! Беги! Беги! Заруби коня этого ворюги! Беги! — кричал из последних сил, надрывался Маулен. — Беги, слышишь, скорее!

— Да сохранит тебя бог, Маулен! Понял! Все сделаю! — отозвался Мадреим и заплакал. — Все-о-о-о! Сделаю-у-у-у! За нас обо-и-и-и-х!

Маулен, разжимая железные пальцы Касыма, которые впились ему в горло, шептал вслед исчезавшему из виду Мадреиму хрипло, теряя сознание:

— Не поминай лихом! О-о-о-о! Пусть тебе сопутствует русский ветер! Пусть тебе поможет бо-о-о…

Лето в низовьях Амударьи светлое и солнечное, однако раздоры, взаимные обиды, вражда между людьми способны превратить и лето в зиму. И тогда сами они не замечают ни жарких дней, ни яркого солнца, ни разноголосого пения птиц… Вся эта красота земная проходит мимо.

Измена Ерназара-младшего была подобна воде, вылитой в пламя судьбы народной, пламя народных надежд. Измена на время отодвинула, заставила забыть мелочные обиды, междоусобицы и вызвала у каракалпаков общую тревогу за их общую судьбу.

Со всех сторон степи стали стекаться люди на берег Казахдарьи, к крепости, чтобы укрыться в ней от врага. Ерназар и Зарлык собирали вокруг себя, объединяли преданных им биев и военачальников, день и ночь руководили строительными работами. Рядом с каракалпакскими соколами находились туркменские и казахские сарбазы. Возглавлял их Абдурахман. Все трудились без устали, забыв о сне и отдыхе.