Тулепберген Каипбергенов - Непонятные

— Я… я понимаю, — серьезно заявил Ерназар.

— Ну ладно, шутки в сторону! Потолкуем серьезно! — Ишан быстро заученным жестом нацепил на го лову чалму. — Знай, когда мусульманин ест другого мусульманина, у меня в мозгу словно медь плавят! Мусульмане должны жить в дружбе!.. На этот раз я проделал путь в Хиву исключительно ради тебя. О случившемся мне сообщил Аскар-бий, слезно просил за тебя. Зачем просить? Друг, настоящий друг появляется раньше солнца! Если бы даже никто не хватился тебя, не позаботился, я бы сам бросился на помощь… Мой тебе совет: хочешь быть на свободе — повинись, признайся во всем хану, поклонись ему!

— Я не виновен! Особенно перед ханом. Я намеревался подтвердить, доказать твердость, надежность ханского слова перед русским царством! Я поступил согласно договоренности между великим ханом и русским послом!

— Ерназар, зачем ты вечно вмешиваешься в чужие дела? Берешь на себя, на свою шею вину других людей? Не из-за гордыни ли дьявольской, не из-за упрямства ли ослиного? Сам накидываешь на себя петлю! Ведь человек должен стремиться к тому, чтобы выжить! Выжить в этом смутном, бурлящем несчастьями мире, выжить и пожить подольше! Мир и так тесен…

— Нет, ишан! Мир не тесен, он таков, каким его делают, создают для себя люди. Наши хорезмские владения тесны, это верно! И вы их стараетесь еще больше сузить, сжать!

— Астапыралла! О боже! — Ишан прикрыл глаза, словно ему больно было видеть своего обидчика: потом заговорил медленно, вкрадчиво, будто вытягивал из теста волосинку. — Ерназар, ты любишь свой народ, желаешь ему добра — допускаю! Но не туда взор свой обращаешь… Ты ищешь могущественного покровителя и друга для каракалпаков… К этому же стремились твои предки Маман и Айдос. Ответь мне: получили они поддержку, помощь и пользу от русских?.. — Ишан вперил в Ерназара острый, умный взгляд. — Вот то-то!.. От добра добра не ищут — весь мусульманский мир стремится ныне к сближению с инглисами: и Персия, все арабские страны. Да и, к слову сказать, твои любимые русские тоже не прочь иметь тесные отношения с инглисами, потому что у них есть чему поучиться, разным наукам да премудростям… Так не целесообразнее ли и твоему народу войти в светлую, обширную и прочную юрту инглисов, чем… чем облокачиваться на жалкую лачугу русских?

— Это я уже слышал от вас — и не раз!

— И ничего в этом нет странного, что слышал. Я не устану повторять: инглисы — самая высокая гора в мире.

— В народе говорят: есть горы, способные родить лишь мышь!

— Подумай все-таки еще разок над моим советом. — Ишан сохранял хладнокровие. — Человеку больше всего на свете свойственно стремиться к жизни! Жизнь — вот его извечное, самое страстное желание!

— Нет, человек больше всего должен стремиться к другому — быть человеком, жить по-людски… Ведь звери да твари разные тоже живут…

Выведенный из себя ишан удалился. Нет, никак не удается ему приручить этого степного льва! Сделать его своим орудием! Предлагает ему жизнь и свободу, а тот упирается, отказывается и от жизни, и от свободы, чтобы остаться пусть в неволе, но львом! А такой Ерназар — гордый, независимый — лишь помеха, от него необходимо избавиться.

Каракум-ишан застал главного визиря в момент, когда рабыня мыла ему ноги, а сам он с видимым удовольствием грыз красное яблоко. Он улыбнулся ишану глазами, прожевал кусок, поинтересовался:

— Вы чем-то обеспокоены?

— Еще бы! Алакоз имеет на вас зуб. Мне кажется, он ждет не дождется хана, чтобы оклеветать вас, опорочить. Надо поскорее его убрать! Может, до него каким-то путем дошло, что черные шапки собираются выкупить его, уж очень уверенно и нагло держится!

— Вы напоминаете мне пугливую сороку! — хмыкнул главный визирь и хлопнул в ладоши:- Введите тех двух!

В приемную ввели Маулена и Шонкы; они приблизились к ишану, смиренно его поприветствовав, робко уселись поодаль.

— Наш великий ишан, мы счастливы лицезреть ваше священное величество! — произнес Маулен-желтый.

— Спасибо, мусульмане! — ответствовал торжественно ишан.

Главный визирь понаблюдал за всеми троими и приказал:

— Маулен, повтори то, что ты мне уже рассказал! Я хочу, чтобы уважаемый ишан все узнал из первых уст.

Маулен стал лихорадочно припоминать, что и как он говорил главному визирю! Тут уж не приведи господи извратить сказанное, донеети до ушей ишана что-то не так, как до ушей главного визиря! С другой стороны, стоит ли повторять все точь-в-точь, доверяют ли эти люди друг другу настолько, чтобы…

— В этих покоях всякая, даже малая ложь — большой грех, — прекратил его колебания ишан. Ангелы, которые охраняют человека, в судный день жестоко покарают его за малейшую неправду!..

Маулен втянул голову в плечи, будто над ним уже занесли карающий меч.

— Зачем мне лгать? Я ценю истину превыше всего, хотя я всего лишь простой смертный… Алакоз приносит несчастья и беды на нашу землю, поэтому слуги хана, верные его стражи, поступили очень благоразумно, заточив этого смутьяна в зиндан. Ведь Алакоз — все одно что прогорклое масло! От него смрад по всей нашей степи… Поэтому-то все каракалпаки — от мала до велика — благодарны великому хану и его мудрому главному визирю. Мы поспешили сюда, чтобы рассказать еще об одном безобразии. Два бия — хотя, по моему-то разумению, они не имеют никаких оснований быть бия-ми! — так вот два бия, Саипназар и Мамыт, собирают средства, чтобы освободить Алакоза. Люди тащат им последнее! Даже те, кто обычно и налог-то хану не платит. Можно сказать, каракалпаки из собственного котла хлеб насущный вынимают, а несут! Если Алакоз вернется в наши степи, не поручусь за каракалпаков: они позабудут не только великого хана, но и всемогущего аллаха!

— Верно говоришь, ой как верно мыслишь! — поддакнул ишан.

— Люди потеряли рассудок, ей-богу! Может, оттого, что столковались с русскими? Даже от них дары принимают — вот, к примеру, джутовую сеть. Ворюги Саипназар и Мамыт хотели присвоить ее, да мы отобрали ее у них, привезли сюда, пожаловали главному визирю!.. — Тут Маулен сообразил, что хватил лишку, выдал и себя, и главного визиря. Он остановился на полуслове, будто налетел с разгону на препятствие.

Главный визирь же по-прежнему излучал довольство и спокойствие. Он поднялся с места, скрылся во внутренние покои, принес оттуда с помощью слуги сеть.

— Я взял ее, по правде сказать, для вас, мой ишан. Вы ее освятите, и ваши мюриды будут ловить ею рыбу! О нас, грешных, надеюсь, тоже не забудете! — Он хитро, заговорщически подмигнул ишану. — А теперь отправляйтесь, каракалпаки! Терпение — вот что украшает человека! О награде для вас я позабочусь!

Маулен и Шонкы попятились и скрылись за дверью.