Рафаэло Джованьоли - Мессалина

Не сразу узнав сенатора, он отпрянул назад и крикнул:

- Кто ты? Что ты здесь делаешь?

Сабин выступил из темноты и, приложив ладонь ко рту, проговорил приглушенным голосом:

- Тише! Мы не хотим тебе зла. Ступай, куда шел!

Однако едва он это сказал, как Луций, не поворачиваясь к нему спиной, с проворностью серны отпрыгнул назад и закричал еще громче:

- Ах, негодяи! Предатели! Вы собираетесь убить императора!

В тот же миг Кассий Херея бросился наперерез своему сыну, чтобы не дать ему убежать. Сделав резкое движение левой рукой, он успел схватить только край его развевавшейся туники, однако этого было достаточно. Дотянувшись правой рукой до складок одежды на груди Луция, он рванул его к себе и сжал с такой силой, что не всякий атлет смог бы теперь высвободиться из его объятий.

- Молчи… Не кричи… Ни слова! Твой отец приказывает тебе! - отчетливо и тихо произнес Кассий Херея, но его сын, быстро опомнившись, закричал во все горло:

- Пусти, отец! Я спасу императора! Гай! Берегись! Спасайся!

Тут издалека послышались звуки голосов. Дальнейшие события развивались с такой стремительностью, что рассказ о любом из них займет больше времени, чем было отведено на всю драму.

- Тише! Молчать! Во имя твоих богов! - тихо, но грозно прошептал Кассий Херея.

Однако, пока трибун вместе с Сабином и Понцием Аквилой, подоспевшими ему на помощь, пробовали зажать рот Луцию, он, пытаясь вырваться из их крепких рук, продолжал надрывно кричать:

- Спасайся! Гай! Здесь засада! Беги! Прочь отсюда!

Голоса, приближавшиеся со стороны театра, стали уже вполне различимыми, а Кассий Херея все еще не мог заставить замолчать своего сына. Его пронзительного крика нельзя было удержать ни словами, ни руками. Каждое потерянное мгновение грозило полным провалом. Тогда трибун одним мощным движением выхватил меч и по рукоять погрузил его в грудь Луция. И, опустив левую руку, он сказал, обращаясь к Лупу и к остальным подбежавшим:

- Заткните ему рот! Тиран идет сюда.

Наступило краткое замешательство. Луций Херея рухнул на землю. Первым опомнился Юлий Луп. Он склонился над умирающим, намереваясь закрыть ладонью его рот, но увидев, что это уже не требуется, с помощью одного центуриона и двоих всадников оттащил окровавленное тело вглубь коридора. Херея, Сабин, Аквила и еще трое заговорщиков едва успели спрятаться за выступами стен. Они увидели Клавдия и Виниция, шедших впереди императора. Из-за их спин раздавались насмешливые реплики Калигулы:

- Вечно он чего-то боится, мой дядя Клавдий! И что он кричит?

- Мне тоже показалось, что кто-то зовет на помощь.

Супруг Мессалины и Виниций уже прошли мимо, когда Кассий Херея отделился от стены и, стиснув рукоять меча, на котором еще не остыла кровь Луция, сделал несколько шагов навстречу Гаю Цезарю. Смертельно бледный, он произнес глухим, дрожащим голосом:

- Цезарь, назови сегодняшний пароль!

- Зевс! - ответил Калигула.

И тогда Кассий Херея, подняв меч, с чудовищной силой нанес удар прямо в середину его груди, крикнув во все горло:

- Так получай, подлый тиран!… Умри! [XI]

В тот же миг Калигула испустил душераздирающий вопль: меч трибуна застрял между его плечом и горлом. И, пока Херея силился вытащить оружие из ключицы, Гай кричал, падая на колени:

- Я жив! На помощь!

Однако ему за спину уже зашел Корнелий Сабин, и если Клавдий, Виниций, Протоген и другие придворные в панике побежали прочь, то Калисто, Папиний, Минициан, Аквила, Луп, Аспренат и все остальные заговорщики подоспели к телу поверженного чудовища и принялись по очереди вонзать в него стальные мечи, каждый раз издавая один и тот же крик, долго не смолкавший под мрачными сводами портика:

- Еще! Еще!

Этот жестокий клич, сопровождаемый глухими стонами Калигулы, звучал до тех пор, пока Аквила последним ударом не поразил его в сердце [XII]. Однако сразу же послышались топот ног и шум голосов, которые приближались со стороны перехода, ответвлявшегося от театра. Это бежали носильщики и германские телохранители, уже бессильные помочь своему хозяину. Вооруженные кто палками от носилок, кто мечами, они набросились на заговорщиков, однако ни те, ни другие не могли в полную силу сразиться с противником. Узкий коридор не позволял вступить в схватку больше, чем четырем людям одновременно. И пока те, кто был впереди, бились с императорской охраной, а остальные разражались громкими угрозами и проклятиями, Корнелий Сабин, оказавшийся позади дерущихся, во всю силу легких закричал сообщникам:

- Наша победа ничего не значит, если мы не поднимем преторианцев! Если не присоединится сенат… если не будет провозглашена Республика!

С помощью Кассия Хереи, у которого тоже не было возможности скрестить мечи с германцами, он заставил заговорщиков отступить назад, к выходу, ведущему во дворец.

На месте кровавого побоища уже лежали несколько трупов, а среди них тела Нония Аспрената, Норбана Флакха и Публия Антея. В это время германцы, также потерявшие несколько человек убитыми, разделились на две части: одни бросились вслед убегавшим, а другие поспешили назад, чтобы призвать к оружию преторианцев и когорты своих соотечественников, состоявших на службе у императора [XIII].

Среди зрителей, услышавших о смерти Гая Цезаря, началась невообразимая суматоха: перепуганные и неверившие в это известие, они не знали, сожалеть ли им о случившемся или радоваться, выражать скорбь или восторг, когда в театр ворвались разъяренные батавы и, обнажив мечи, пригрозили, что на месте прикончат всех, кто замешан в заговоре. Воздух огласился отчаянными мольбами женщин и пронзительными криками детей. Тогда вперед вышел бледный, но решительный Публий Арунций и, чтобы успокоить германских солдат, к которым обращался с особой почтительностью, рассказал о том, как погиб Калигула, и о том, что бедные зрители к этому непричастны. Узнав о смерти своего хозяина, батавы поняли, насколько бесполезной и даже опасной для них была бы расправа с невинными. Кроме того, они испугались преторианцев, явно причастных к заговору, и поэтому вложили мечи в ножны и отпустили народ с миром.

Между тем Мессалина, чувствовавшая себя самой счастливой из смертных, выслушивала противоречивые рассказы о событиях, из которых могла выяснить только то, что Гай Цезарь был действительно убит. Но как же Клавдий? Где Калисто? Где Клемент? И где преторианцы, почему они еще не провозгласили нового императора? Пока она задавалась этими вопросами, Херея, Корнелий Сабин и часть заговорщиков, возглавляемых Калисто, вышли на Форум, и, обратившись к толпе горожан, горячо поздравили их с наступившей свободой. В это же время сенаторы, большинство из которых знали и о заговоре, и об убийстве тирана, собрались в курии и, радуясь долгожданному событию, приветствовали восстановление Республики и многих привилегий для патрициев.