Виктор Поротников - Митридат

Деменей со скорбным вздохом махнул рукой. Митридат мысленно возблагодарил богов за то, что вовремя снял с головы диадему и остался неузнанным.

«Так вот почему Гистан так не хотел отпускать мою мать в город,- подумал он.- Вот почему среди танцующих женщин так мало знатных матрон».

Наконец тимпаны смолкли, танец закончился.

Как и предсказывал Деменей, женщины с венками на головах толпами ринулись от освещенного огнями храма в темень южной ночи, наполненную густым запахом молодой листвы деревьев. На близлежащих холмах густо росли дубняк, лавр, тис и каштаны.

Вакханки, подбадривая себя кличем Диониса, колотили всех мужчин, попадающихся у них на пути, тирсами и зелеными ветками. Мужчины, закрываясь руками, уступали им дорогу и сами спешили вслед за ними, выкрикивая: «О Лиэй! О Бриарей!»

Шум от множества голосов заполнил долину, проник в дубовые и тисовые рощи по склонам холмов и глубоких оврагов. Среди деревьев, мигая, мелькали факелы; топот ног заглушался прошлогодней опавшей листвой.

Митридат, оказавшийся в потоке бегущих вакханок, был оглушен их криками. Его толкали, хлестали по лицу ветками.

Какая-то пьяная девица повисла у него на шее.

– Пойдем со мной, красавчик,- звала она, страстно прижимаясь к юноше всем телом.- Ты будешь мой Дионис, а я- твоя Ариадна. Идем же!..

Митридат вырвался из обвивших его рук, заметался из стороны в сторону, натыкаясь на бегущих вакханок и получая со всех сторон хлесткие удары ветками. Он искал мать, но ее нигде не было.

Им овладело отчаяние, когда волна кричащих и размахивающих тирсами женщин прокатилась через него и он остался один на примятой траве широкого луга. Крики, женские и мужские, удалялись все дальше в ночь, растекаясь по округе, сливаясь со смехом и визгом.

В черных необъятных небесах перемигивались мириады холодных звезд, далеких и безучастных.

Расстроенный Митридат побрел обратно к храму.

У него горела щека от сильного удара веткой лавра, ныло плечо, за которое его ущипнула какая-то налетевшая на него вакханка. Он не знал, что делать и где искать мать.

На площадке перед храмом, по углам которой горели огни в больших медных светильниках, Митридат остановился, не веря своим глазам.

Ему навстречу шла царица Лаодика.

Сын и мать встретились в центре освещенной площади.

Царица выглядела усталой, но довольной. Завитки волос прилипли к ее вспотевшему лбу. Потерянная во время танца застежка открывала взору белое плечо и часть округлой груди. Миртовый венок, немного сдвинутый назад, придавал разрумянившемуся лицу царицы необыкновенное очарование.

Обрадованный Митридат крепко прижал мать к себе, чувствуя, как колотится ее сердце. От нее исходил слабый запах пота, смешанный с ароматом благовоний.

– Ты потерял меня?- с улыбкой спросила Лаодика, когда сын выпустил ее из своих объятий.

Митридат кивнул, ласково проведя кончиками пальцев по разгоряченной материнской щеке. Все-таки у него самая красивая мать на свете!

– Я не побежала вместе со всеми,- сказала царица.- Полагаю, с меня достаточно и танца.

– Ты права, клянусь Митрой,- промолвил Митридат и, повинуясь необъяснимому сладостному влечению, запечатлел на материнских устах пылкий поцелуй.- А теперь нам пора во дворец,- сказал он и потянул мать за руку.- Поспешим!

Они прошли совсем немного рука об руку, когда Митридат восхищенно вымолвил:

– Мама, ты необычайно хороша в этом венке!

– Так я нравлюсь тебе в нем?- отозвалась польщенная Лаодика.

– Очень!

– Как женщина нравлюсь или как вакханка?

Митридат уловил прозвучавший намек, и в этот миг ему стало ясно, ради чего его мать затеяла все это, сбежав вместе с ним от своих приближенных, толкаясь вместе с ним среди мимов и подвыпивших зрителей, угощаясь дешевым вином возле распахнутых настежь дверей таверн и харчевен. Сколько раз за все это время они прижимались друг к другу, стиснутые в давке, дышали друг другу в лицо, когда вокруг происходило бурное веселье, целовались, возбужденные этим и всем творившемся на празднике. Митридат позабыл про свою робость и стыд в этих шумных хмельных сумерках, часто совсем не по-сыновнему обнимая свою красивую мать, которая вроде бы и не замечала этого.

«Она лишь делала вид, что не замечает,- мелькнуло в распаленном внезапной страстью мозгу Митридата,- на самом деле она к этому стремилась!»

И он, не колеблясь, ответил той, что не спускала с него ожидающих глаз:

– Нравишься как вакханка, но еще больше как женщина!

– Тогда куда мы так спешим, мой милый?- изобразила удивление Лаодика, замедляя шаг.

– Скоро рассвет…- смущенно пробормотал Митридат, стыдясь того, что столь явно выдал свою похоть.- Я думаю, нам лучше проникнуть во дворец под покровом темноты.

– И угодить в лапы Гистана,- возразила Лаодика, останавливаясь на месте.- Этот Цербер не даст нам уединиться, поверь мне.

Кровь прилила к щекам Митридата при этих словах. Так его мать желает его, как и он ее! И не скрывает этого!

– Я знаю, куда нам следует пойти,- продолжила Лаодика с воодушевлением,- там нам никто не помешает.

– А нас не могут узнать?- забеспокоился Митридат.

– Не думаю,- беспечно бросила Лаодика и потянула сына за собой.

Митридат совсем не знал Синопу, поэтому покорно шагал рядом с матерью по спящим улицам города, перешагивая через узкие сточные канавы, обходя повозки, на которых приехали сельские жители, дабы полюбоваться на Дионисии и напиться дармового вина. В некоторых повозках, укрытых от дождя рогожей, спали люди. Из них доносился негромкий храп и неясное бормотанье во сне. Мулы и ослы селян находились в конюшнях у городских родственников и друзей. Не имевшие в городе родни и знакомых держали своих животных в загоне на скотном рынке за небольшую плату.

Сын и мать прошли через этот рынок, расположенный близ южных ворот Синопы. Стража, охранявшая загоны с крупным и мелким скотом, не спала, хотя была изрядно навеселе.

Какой-то воин в сдвинутом на затылок шлеме крикнул Митридату:

– Где ты подцепил такую богиню, парень?

Другой, полагая, что с юношей идет гетера, окликнул Лаодику:

– Ты из какого квартала, красотка? Где тебя можно найти? Митридат хотел ответить грубостью на нахальство стражей.

Однако Лаодика не позволила ему этого, властно прошептав: «Не забывайся!»

Тут же с лукавой улыбкой повернув голову, она небрежно ответила воинам, стоявшим у входа в загон:

– Ищите меня в порту. В таверне «Симплегады». Стражники заулыбались.

– Мы придем туда, красавица.

– Эту таверну мы знаем.

Удаляясь, Лаодика помахала воинам рукой:

– До встречи, храбрецы! Захватите побольше серебра! Сзади раздался радостный пьяный смех.