Владимир Шигин - Битва за Дарданеллы

Наполеон все рассчитал верно, назначив послом в Константинополь умного и хитрого генерала Себастиа-ни. Генерал был корсиканцем, как и Наполеон, а следовательно, лично предан. В воинских делах Себастиани не стяжал себе особых лавров, зато славился искусством интриг и сплетен.

Инструктируя посла, император не мудрствовал лукаво:

– Запомни навсегда, что деньги – это лишь «золотой порох», а на войне пороха жалеть нельзя! Покупай всех и вся, но турки должны подпалить русских с юга! Если нам удастся сцепить этих двух врагов между собой, то Сенявин сбежит из Далмации даже без нашей помощи. А царю Александру непременно придется перебросить часть полков из Пруссии на Дунай и тем самым облегчить нам войну с ним.

Многочисленные завистники, узнав о неожиданном высоком назначении генерала, злословили, что он отправляется в Константинополь лишь собирать плоды, взращенные там другими. Слов нет, предшественники Себастиани и вправду потрудились на славу, чтобы, несмотря на Египетский поход и печально известные массовые казни пленных янычар, проводимые Наполеоном, вновь повернуть Высокую Порту лицом к Франции. Залогом дружбы стали военные успехи Парижа на полях Европы, а пугалом извечная опасность продвижения к Босфору русских. При этом Париж не скупился на помощь. Офицеры и артиллеристы, инженеры и моряки предоставлялись султану по его первой просьбе. Когда ж Селим однажды заикнулся о своем желании иметь такую же армию, как у победоносных французов, Наполеон тут же твердо обещал ему создать таковую буквально в несколько лет.

По турецкой столице вовсю расклеивали листовки, сочиненные и отпечатанные в типографиях министра Талейрана. Россия в них именовалась «страной безрассудных и непросвещенных невольников, достойных презрения правоверных». Высокая Порта значилась не иначе как «обиталище мудрости и главная подпорка Вселенной». Листовки читали вслух специально нанятые люди.

Туркам талейрановские листовки нравились. Да и кому не приятно, когда тебя расхваливают за то, чего ты никогда не имел! Особенно настойчиво пугал турок Талейран русским флотом и предательством греков. Читая такое, турки возмущались:

– Как это мог позволить султан, чтобы презренные греки приобрели великую силу? Не пора ли их поставить на место, а заодно проучить и прахоподобных московитов?

А повозмущавшись, шли громить греческие кварталы, чтобы неповадно было помогать врагу!

По Константинополю рассказывали уже совсем невероятные истории, будто бы Аллах предначертал Наполеону не вкладывать свой меч в ножны, пока Крым не будет возвращен туркам. Говорили, что Али-паша Янин-ский вовсю собирает войска по Эпиру, готовясь отхватить себе Ионические острова.

– Забудем Каир и Аккру! – говорил султан своим вельможам, ослепленный будущностью столь выгодного сотрудничества. – Будем помнить лучшее, что есть! Могущественный друг всегда лучше могущественного врага!

Генерал Себастиани, прибыв в турецкую столицу, сразу же начал действовать решительно и нагло.

– Я солдат, а не дипломат! – заявил он секретарю посольства барону Рюффену, отиравшемуся в посольстве еще со времен короля Людовика. – Поэтому буду атаковать!

– Пусть так, – многозначительно хмыкнул видавший виды Пьер-Жан Рюффен. – Однако здесь Восток, и лучше действовать наверняка, беря турок за самое сокровенное! – Это за что же? – не понял генерал. – Их следует хорошо пугать или хорошо покупать!

– Попробуем сразу и то, и другое! – подумав, сказал Себастиани. – Но как здесь обстоят дела русских?

– Посол Италийский вовсю сорит золотом, и прорусская партия поэтому достаточно сильна. Но султан все еще колеблется, чью сторону ему окончательно принять!

– Я буду сорить золотом в сто раз больше русских и низведу их партию до полного ничтожества! Я заставлю султана читать письма из Парижа, а не верить московским слухам! – громыхнул ножнами сабли Себастиани. Турок он, и впрямь, взял за самое сокровенное:

– Я имею секретные сведения относительно сербского восстания! – заявил генерал влиятельнейшим сановникам Порты, которых предусмотрительный Рюффен пригласил на обед в посольство.

Турки сразу же нервно заерзали на своих коврах. Сербский вопрос был болезненным всегда.

– Вождь смуты Кара-Георгий имеет поддержку русского царя, а все восстание питается исключительно русским золотом!

В этих словах не было ни слова правды. Александр Первый не так давно более чем холодно принял посланцев Кара-Георгия, советуя им искать поддержки не в Петербурге, а в Константинополе. Об этом прекрасно знал Себастиани, но пока не знали турки.

Сановники тревожно переглянулись. То, что Россия помогает единоверным сербам, выглядело весьма убедительно.

– А посмотрите, что вытворяют русские на Ионических островах. Они распоряжаются там, как у себя дома, а ведь острова находятся под покровительством вашего султана! – продолжал генерал. – Если так пойдет и дальше, то вы скоро потеряете и всю Грецию! Разве можно такое терпеть?!

– Конечно, это так, – отводили глаза константинопольские вельможи. – Но Московия есть Московия, и задирать лишний раз ее опасно!

– Где ваша гордость османов?! – смеялся Себастиани. – Сейчас, когда мой император лупит русских в хвост и в гриву, настает и ваш звездный час!

– В твоих словах есть зерно истины! – молвили на прощание вельможи.- Мы, конечно, попробуем убедить падишаха и визиря, но мы так бедны!

– Мы не какие-нибудь скряги англичане, – поняв намек, тут же доверительно заверил своих собеседников Себастиани и ловко переложил в бездонные карманы их халатов тугие кожаные кошели.

– Аллах возблагодарит вас за столь великую щедрость! – трясли гости выкрашенными хной бородами. – Мы сгоним московитов с насиженных мест, как наши повара сгоняют мух со сладкого шербета!

Но это было лишь началом дела. Вскоре верховный визирь (для которого на подарки тоже не поскупились) известил генерала, что тот приглашен на заседание Дивана.

– Это уже маленькая победа! – констатировал Рюффен. – В Диван послов приглашают крайне редко. Теперь вам следует закрепить начальный успех. Кое-какую работу с министрами я уже веду. – И как результаты? – От золота не отказался еще ни один!

Однако перед Диваном визирь решил встретиться с французским генералом. Следующей ночью (прием посла был почему-то назначен именно на эту глухую пору) Себастиани отправился во дворец к великому визирю вручить верительные грамоты.

Начало приема было явно обнадеживающим. Визирь не заставил ждать вызова на позорной «лавке поварят», где турки традиционно перед приемом выдерживали европейских послов. Это был добрый знак!