Валентин Пикуль - Барбаросса

– Страшно! – сказал рыжий сержант.

– Всем страшно, не тебе одному.

– А мне всех страшнее. Я-то, видит Бог, должен сейчас радоваться. У меня до козырька причин, чтобы ненавидеть эту, яти ее мать, советскую власть и этого гада усатого.

– Полегче, приятель, – предупреждал его особист.

– Заткнись, курва! – отвечал сержант без страха. – Моего деда еще в коллективизацию шуранули на край света, где и загнулся с бабкой. А моего отца при Ежове к стенке прислонили в подвале да в лоб всадили ему пулю, чтобы башка не шаталась. Сижу с вами и думаю: живым бы в землю зарыться, чтобы немцы не нашли, а в плен не пойду… Я не за вашу партию воевал, а за то, что раньше именовали Отечеством…

По украинским древним шляхам день и ночь тянулись длиннейшие и неряшливые колонны военнопленных. Берлинские фанфары завывали на весь мир, празднуя победу. Геббельс возвестил по радио, что вермахт непобедим и под Харьковом он пленил 240 000 советских военнослужащих. И каждый из плененных уносил в своем сердце больную гражданскую и человеческую боль, от которой не избавиться до конца всей жизни… Кто виноват?

………………………………………………………………………………………

Сталин молчал . Наш историк А. М. Самсонов в научной монографии «Сталинградская битва» сообщает: «Причины этих трагических для советского народа событий долгое время не исследовались». Их попросту замалчивали! Мне, автору, понятно – почему: стыдно было признать страшные ошибки и, наверное, не стоило бередить в народе незажившие раны.

Сталин молчал . Великая страна болезненно переживала два страшных поражения – под Керчью и под Харьковом. Это легко написать, но сколько осталось сирот, сколько слез пролито вдовами, сколько горя выпало матерям! Сейчас уже не проверить, сколько людей погибло, сколько попало в плен; известно, что из окружения вышло лишь 22 000 человек. Среди них только два генерала – К. А. Гуров и А. Г. Батюня.

Сталин молчал . На этот раз он никого не винил, понимая, что виноват сам. Виноват в том, что отверг мнение Генштаба и пошел на поводу заверений Тимошенко, который заблуждался сам и вводил в заблуждение других. Теперь советские историки, анализируя причины неудачи под Харьковом, выделяют и этот факт – неверная информация Ставки о действительном положении на фронтах…

Ах, как ему хотелось предстать перед миром в прекрасной роли «величайшего полководца всех времен и народов», а теперь… Хорошо владея собой, он встретил Хрущева вопросом:

– Немцы по радио хвастают, что взяли в плен больше двухсот сорока тысяч, почти четверть миллиона… Врут, наверное?

Никита Сергеевич и сам с ног до головы был виноват в том, что произошло, но, однако, имел мужество не кривить душою:

– Правда, товарищ Сталин! Вся наша армия там осталась, а немцам сейчас нет смысла врать…

А кто виноват? Кого посадить? Кого расстрелять?

– Под Харьковом четверть миллиона да эти дураки, Козлов с Мехлисом, сдали под Керчью еще сто пятьдесят тысяч наших бойцов, вот и полмиллиона – словно корова языком слизнула…

Ни маршал Тимошенко, ни член Военного совета Хрущев не пострадали, и это понятно – почему. Признать их виноватыми для Сталина означало признать и свою вину за поражение под Харьковом, а он, великий и гениальный, все заранее предвидящий и все понимающий лучше других, ошибок за собой никогда не признавал. Но несчастного библейского козла отпущения, изгнанного в пустыню за чужие грехи, следовало отыскать. И будьте уверены, читатель, он его скоро отыщет…

Только через месяц – 26 июня – Сталин признал:

– Под Харьковом нам выпало пережить катастрофу, подобную той, что случилась в четырнадцатом году с армиями Самсонова и Ренненкампфа в Восточной Пруссии…

Поразмыслив, он дал указание для Совинформбюро:

– Сейчас народу надо сказать всю правду…

Но говорить правду народу – это не в характере Сталина, и потому холуйски-услужливое Совинформбюро признало, что под Харьковом «пропало без вести» 70 000 советских воинов.

– Пусть об этом знают враги и друзья, что мы, большевики, говорим только правду, – утверждал Сталин…

Да, я согласен, что тогдашние сводки казались нам жестоко-объективны, иногда поражая откровенностью в признании слабостей нашего командования. Возможно, они порой выглядели даже излишне трагически. С какой целью? Эта обостренная доля правды должна была еще раз напомнить союзникам, что хватит уже «стоять с ружьем, приставленным к ноге», что второй фронт крайне необходим. Враги тоже понимали это. Германский историк Типпельскирх писал: «Открытое признание (Сталиным) поражения было первым, но не последним призывом русских к своим союзникам – не оставлять их будущим летом одних выдерживать натиск немцев…» Мнимая откровенность Сталина была, по сути дела, призывом о помощи.

– Черчилль, – говорил Сталин, – обещал, что со вторым фронтом поспешит, а наше дело – выстоять под Москвою…

Сталин по-прежнему был твердо уверен в том, что летом немцы снова будут наступать на Москву. Напрасно наша разведка проникла в тайны кабинетов ОКВ и ОКХ, докладывая «наверх», что летом вермахт будет развернут в двух направлениях – на Кавказ и на Волгу, но переубедить Сталина было невозможно:

– Гитлер верен своему правилу! Захватив столицу в Европе, он уже считался победителем всей страны…

В таком случае фельдмаршалу фон Клюге (командующему «Центром») было совсем нетрудно укрепить товарища Сталина в его несомненной правоте, и он очень искусно проводил операцию «Кремль», чтобы наш дорогой товарищ Сталин и остался в дураках.

Немецкая авиация демонстративно вела аэрофотосъемку подступов к Москве, полевые радиостанции «Центра», обычно осторожные, болтали о передислокации частей, в сумках убитых офицеров все чаще находили планы окраин столицы, партизаны докладывали, что немцы мастерят столбы дорожных указателей – на Москву! Немецкие офицеры, угодившие в наш плен, на допросах охотно показывали, что сейчас фельдмаршала Клюге интересует оперативная линия: Тула – Москва – Калинин. Если суммировать все эти данные, сомнений не возникало: враг уже готов повторить удар по нашей столице.

Сталину доложили, что Клюге ведет сильные атаки на Московском направлении, и наконец перед ним на стол выложили подлинный приказ фель дмаршала от 29 мая. Вот его начало:

«ДОКУМЕНТ № 1

Командование группы армий «Центр»

Штаб 29.5.1942 г.

Оперативный отдел № 4350042.

22 экземпляра

Совершенно секретно

20-й экземпляр

Документ командования

штамп:

Совершенно секретно!

содержание: «КРЕМЛЬ»

документ командования

Передавать только офицерам