Валентин Пикуль - Барбаросса

– Увы, – отозвался Латтман, – кровавые следы эсэсовцев совпадают со следами, оставленными подошвами наших солдат, и русские нашу армию знают… еще со времен Рейхенау.

– Меня это не касается! – вспылил Паулюс. – Я не отвечаю за прошлое своей армии, и вы не забывайте, что в Белгороде я распорядился спилить все виселицы…

Между тем Артур Шмидт оказался достаточно проницательным и, желая расположить к себе Паулюса, однажды даже рискнул на откровенный разговор:

– Вы напрасно презираете меня… плебея. Да, я, как и вы, тоже поднялся из самых низов жизни. В гимназии, не скрою, меня называли Лавочником, ибо я, чтобы нажить на папиросы, торговал в классах тянучками из лавки своего отца. Вас ввела в круг элиты удачная женитьба на румынской аристократке, а меня подняла верность национальным интересам Германии. Вы не изменяли своей жене, а я неспособен изменить своим политическим и партийным идеалам.

Паулюс возмутился подобным хамским сравнением:

– Как вам не стыдно? Сравнивать измену жене с изменой партии – это, простите, скверный анекдот из гомосексуальных казарм времен штурмовика Эрнста Рема.

– Вы меня неверно поняли, – смутился Шмидт.

– Оставьте меня в покое, и впредь я никогда не желаю разговаривать на темы политики. Армия – вне политики…

Об этом конфликте он рассказал только Адаму:

– Подозреваю, что Шмидт приставлен ко мне вроде гувернантки. Я не буду удивлен, если узнаю, что у него имеется параллельная моей, но потаенная радиосвязь не только с Винницей, но даже с Житомиром, где засел шеф гестапо…

Адам печально вздохнул и сказал, что с передовой снова названивал генерал Зейдлиц:

– Вам ничего не говорит имя капитана Эрнста Хадермана?

– Впервые слышу, – ответил Паулюс.

– Награжденный Железным крестом от фюрера, он сдался русским еще под Харьковом, и теперь они используют его в своих целях. Зейдлиц жаловался, что по утрам Хадерман орет в мегафон через линию фронта, что война Германией проиграна, а наши победы апокрифичны. В конечном итоге войну, по словам Хадермана, выигрывает не тот, кто выигрывает победы, а только тот, кто выиграет всю войну…

Паулюс в эти дни навестил позиции 51-го армейского корпуса, которым командовал Зейдлиц, и не скрывал, что ему было лестно иметь в подчинении такого заслуженного генерала. Зейдлиц обладал независимым характером, его решения подчас резко отличались от планов высшего командования. Он был умен, расчетлив и любил говорить правду.

– Кстати, Зейдлиц, что известно об этом Хадермане?

Зейдлиц выложил брошюрку в 40 страничек, обнаруженную в своей же легковой машине, с названием «Как можно покончить с войной? Откровения немецкого капитана».

– Мало ему болтовни, так он еще и пишет?..

Паулюс читал: «Чтобы спасти наших солдат на фронте, чтобы избавить германский народ от неминуемой катастрофы, необходимо прежде всего сбросить Гитлера…» Паулюс снял очки:

– Я уверен, Зейдлиц, что никакого Хадермана не существует. Это выдумка большевиков, которые убили подлинного Хадермана, но его имя теперь они используют в собственных интересах.

Зейдлиц думал иначе и быстро листал брошюру:

– Вот! Слушайте: «Настоящее лицо Германии еще скрыто, заграница видит лишь искаженную душу немецкого народа. Наш дух задавлен, над нами восторжествовала грубая сила». Если бы не эти слова, – сказал Зейдлиц, – я бы отдал брошюру своим солдатам на пипифакс. Но капитан Эрнст Хадерман, наверное, существует, ибо так писать может только немец.

Хадерман вступал в контакт с войсками по вечерам, и Паулюс спрыгнул в окоп, изнутри украшенный предупредительными надписями: «Не забывай пользоваться презервативами», «Помни о русских снайперах».

Диалог – через линию фронта – был уже в разгаре.

– Эй, кретин! – орали солдаты Зейдлица. – Сознайся по совести: сколько тебе платят русские?

С русской стороны мегафон возвещал:

– Не будь дураком! Я такой же военнопленный, как и другие, и, поговорив с тобой, я отсюда снова вернусь за колючую проволоку лагеря. Русские мне платят только своим доверием, ибо я, очень далекий от их марксистских увлечений, желаю умереть честным немцем.

– Проваливай… трепло поганое! – орали в ответ солдаты. – Пусть Иваны угостят тебя ликером из своих елок, отрежут кусок торта из опилок и угостят махоркой.

Со стороны Хадермана слышалось:

– Немцы, вспомните, что писал наш великий Гёте: «Немцев всегда злит оттого, что истина слишком проста…»

Зейдлиц наслушался брани и затоптал свой окурок:

– Эй! Кончайте болтовню… Дайте по предателю нации из крупнокалиберного пулемета, чтобы он навсегда заткнулся.

– Заодно, – добавил Паулюс, – всадите туда парочку осколочных с примесью горящего фосфора… вот и конец!

………………………………………………………………………………………

Генерал-профессор Отто Ренольди сообщил, что на контроле в Кракове задержаны триста солдат 6-й армии:

– Наши отпускники! Им не дали «подарков фюрера» и не пускают в Германию, ибо они не прошли дезинсекцию на вшивость.

Паулюс удивился – отчего завшивела его армия?

– Конечно, от русских, – подсказал Шмидт.

– Нет, – со знанием дела отвечал Ренольди. – От русских заводятся клопы, а вши от кукурузников и макаронников. Вы же знаете, что британские войска в Киренаике никогда не занимают окопы после итальянцев по тем же причинам.

Паулюс с присущей ему брезгливостью предложил, чтобы солдаты 6-й армии почаще полоскали белье в речках.

– Но эти звери не тонут, – отвечал Ренольди, более практичный, и Паулюс спросил профессора, как с этим бедствием налажено дело у русских. – У русских, – пояснил Ренольди, – еще со времен царя заведены в войсках регулярные «прожарки».

– Нельзя ли и нам… как при царе?

– У нас, – настырно вмешался Шмидт, – тоже имеются подобные камеры. А немецкая техника самая передовая в мире!

– Конечно! – не возражал Ренольди. – Но в соревновании нашей техники с техникой противника имеется небольшая разница: в русских камерах зараза полностью уничтожается, а в наших гнида только получает легкий загар, как на испанском курорте. Предупреждаю: набравшись вшей у Харькова, мы протащим их на переправе через Дон, а когда выйдем на Волгу, сыпной тиф нашей героической армии обеспечен, как и пенсия в старости…

Ренольди оказался прав. Но спасать жизни немецких солдат от сыпного тифа будут уже наши врачи, многие из которых и станут жертвами сыпняка, заразившись от своих пациентов. Германия об этом помнит, а солдаты 6-й армии до сей поры благодарят наших врачей, которые спасли их, а сами погибли. Паулюс этой болезни миновал.

В Суздале, уже за стенами монастыря, где содержались многие его коллеги, однажды к нему подошел немецкий офицер с Железным крестом поверх мундира потасканного: