Валентин Пикуль - Крейсера

Наместник Алексеев умолял Куропаткина хотя бы оттянуть часть японских сил, дабы полегчало защитникам Порт-Артура, и Куропаткин охотно пошел ему навстречу. Оттянуть японцев – в его понимании – значило отступить еще дальше в глубь Маньчжурии, что он и сделал, оставив 18 июня японцам Инкоу.

Инкоу лежал в самой глубине Ляодунского залива и в отличие от других китайских городов считался городом богатых компрадоров, его называли «маньчжурским Порт-Саидом». Куропаткин преступно отвел свои войска, когда в доках Инкоу еще оставалась на ремонте наша канонерка «Сивуч».

У городских ворот захватчиков встречали богатые мандарины, развернув перед ними желтые знамена «Лун-чи» с изображениями страшных драконов. Компрадоры кричали «ван-шоу!» (то есть многие лета) победителям. Японцам поднесли приветственные адреса консулы – американский, английский и немецкий (кроме французского, которого японцы тут же запихнули в тюрягу, как русского союзника). Страшный взрыв потряс Инкоу, ни единого стеклышка целым не осталось – это русские моряки рванули своего «Сивуча», после чего, сложив на арбы свои манатки, пешком ушли из Инкоу догонять армию Куропаткина и с трудом нагнали ее уже в Ляояне. Агентство Рейтер спешно оповестило цивилизованный мир о том, что канонерская лодка «Сивуч» сдалась «доблестным японцам». Затем английская колония Инкоу закатила самураям роскошный ужин, на котором присутствовали и европейские дамы в белых платьях… Мандарины не стерпели этого и в своем усердии перед оккупантами решили перещеголять англичан. Они закатили японцам такой пир, что Уайтхолл в Лондоне зашатался от зависти. На беспрестанные вопли японских офицеров «банзай!» мандарины отвечали:

– Ван-шоу… ван-шоу, – восхваляя своих захватчиков.

– Банзай… хэйка банзай! – не уступали им самураи.

К полуночи пьяные японцы стали орать «ван-шоу!», а пьяные мандарины осипли от криков «банзай!». На следующий день, к удивлению китайцев, японцы сорвали с городских зданий «Лун-чи» с драконами, водрузив над ними свое красное солнышко. Не это мне странно! Другое: англичане, кажется, обиделись на своих союзников, ибо Англия давно собиралась оккупировать Инкоу, чтобы сделать из него некое подобие Гонконга или Сингапура. Но японцы сразу показали им, кто здесь хозяин…

Никто не понимал причин оставления Инкоу, а для наместника это был удар… Ведь за Инкоу рельсы КВЖД, облитые русским потом и осыпанные русским золотом, эти проклятущие рельсы тянутся до Ляояна, от Ляояна рукой подать до Мукдена, где сейчас в роскоши дворца сидит он сам, «Его Квантунское Величество», и для него рельсы обрывались не где-нибудь, а именно за этим вот столом, крытым зеленым нефритом, на который он и возложил свои локти с адмиральскими обшлагами:

– Куропаткин и в самом деле вознамерился драпать до самого Мукдена… Оттянул японцев, ничего не скажешь. Так помог Артуру, что повесить его мало… мерзавца!

В падении Инкоу была еще одна угроза – обрыв связи. Все депеши из Порт-Артура шли морем на Инкоу, откуда и доставлялись в Мукден; теперь же морякам предстояло под лучами прожекторов пересекать Печелийский залив, чтобы попасть в китайский порт Чифу. Здесь они вручали почту русскому консулу, который и телеграфировал содержание депеш на имя наместника… Это и долго и рискованно! Забегая вперед, я сразу же предваряю читателя, что обрыв связи, вызванный падением Инкоу, отразился не только на судьбе геройского Порт-Артура – он отразился и на Владивостоке, где сейчас отдыхали наши усталые крейсера… Куропаткин помог!

………………………………………………………………………………………

В порт-артурском ресторане «Палермо», угол которого был разрушен прямым попаданием, сидел пожилой штабс-капитан, вчера раненный, еще осыпанный прахом окопов. Перед ним стояла бутылка французского коньяка «Мари», за которую он отдал последние сорок рублей. Говорил в открытую, без страха:

– Куропаткин – стенка, за которой ничего нету. Пустота! А ведь он был нашим военным министром! Неужели лучшего не сыскали? Теперь мне в траншею японцы листовки кидают. Вот, почитайте: «Храбры русики я была Артур скоро вкусный еда с закусики прошу готовь…».

Генерал Ноги уже занимал высоты Волчьих Гор, откуда японцам виднелась гавань, откуда его пушки могли бить по кораблям, стоящим внутри бассейна… Весть о падении Инкоу вызвала в гарнизоне упадок духа, истощение сил. В довершение всех несчастий крейсер «Баян» задел какую-то шальную мину, его переборки выдержали давление воды, но бедняга притащился в бассейн с дифферентом на нос.

– Ну вот! – говорили на эскадре. – Подрыв «Баяна» даст начальству новый повод оправдать бездействие эскадры. В самом деле, лучше уж смерть в бою, нежели ждать, когда тебя свалит осколком или отравишься какой-нибудь падалью…

Над позициями, перелетая с мертвых на живых, тучами роились жирные маньчжурские мухи с красными, как у вампиров, отвратными головами. Солдаты с высот позиций сливали в низины целые бочки с негашеной известью, чтобы хоть как-то спасти себя от заразы… 20 июля Стессель объявил по гарнизону, что вольнонаемные могут считать свои контракты расторгнутыми, китайские джонки согласны за деньги прорваться в Чифу. Питерские пролетарии-путиловцы были возмущены:

– Вот как! Нас сюда Степан Осипыч бесплатно привез ради победы, а теперь я за свои же кровные труса праздновать должен… Никуда не поедем! Назло врагам… Лучше уж тут и подохнем на рабочих местах у своих станков…

На флагманском броненосце «Цесаревич» адмирал Вильгельм Карлович Витгефт разделял вечернюю трапезу со своим младшим флагманом – контр-адмиралом князем Ухтомским, который с подозрением гурмана обнюхал ромштекс с яйцом.

– Это еще не собачина? – спросил князь.

– Пока лишь конина, – отвечал Витгефт. – А если хочешь шашлык из баранины, напросись на ужин к коменданту. Вера Алексеевна Стессель – лучшая хозяйка в гарнизоне крепости.

– И лучшая спекулянтка, – добавил князь.

Витгефт показал ему директиву от Алексеева, в которой были слова, бьющие по самолюбию адмиралов, словно пощечины: «ЭСКАДРЕ ОСТАВИТЬ ПОРТ-АРТУР… напоминаю лично вам и всем начальствующим лицам О ПОДВИГЕ КРЕЙСЕРА „ВАРЯГ“!»

– Бьют… если не по лошадям, так по оглоблям, – сказал Витгефт. – Но порою мне кажется, что японцы не лезли бы в Порт-Артур, если бы здесь не стояла наша эскадра. Им нужна добыча наглядная и осязаемая, дабы предъявить миру товар лицом. Уведи мы отсюда броненосцы во Владивосток – и натиск самураев, наверное, ослабнет… Петр Петрович, я готов умереть. Но готов ли я, как адмирал, вести в бой эскадру?

– Я не готов, – сознался Ухтомский, – и в успех прорыва не верю, как не веришь в него, думается, и ты…