Валерий Ганичев - Ушаков

В Марии же Каролине видел «остроту разума», «особую недремленность», но видел он и опасность от «болтливости и несдержанности» королевы, ее «крайнюю откровенность» в разговорах, что позволяло ее врагам наносить упреждающие удары по политике двора.

В общем, Италинского ценили в ведомстве иностранных дел, и он вправе был рассчитывать на пост посланника. Но и после Головкина этого не произошло. Мало было родовитости у способного дипломата. Во главе русской дипломатической миссии в Неаполе с 1797 года встал граф Василий Валентинович Мусин-Пушкин. Происходил он из древнего дворянского рода, его дед, Платон Иванович Мусин-Пушкин, долго жил во Франции, получил блестящее образование и был известный библиофил, собравший одну из самых лучших библиотек в России в первой половине XVIII века. Отец в 1797 году получил звание генерал-фельдмаршала. Сам Василий Валентинович был человеком с острым и гибким умом, хорошей подготовкой, за что был определен камергером при великом князе Александре в 1793 году. Но вот в 1797 году неожиданно получил назначение в Неаполь. В. В. Мусин-Пушкин-Брюс [20] Добавление к фамилии В. В. Мусин-Пушкин получил специальным указом Павла I в 1796 году после женитьбы на Екатерине Яновне Брюс, так как она была последней в своей фамилии. довольно быстро разобрался в обстановке и увидел, что двор короля трепещет перед Директорией, ищет союзников (8 мая был заключен союз с Австрией, обсуждались варианты договора с Турцией, мольбы посланника Неаполя в Лондоне маркиза Чирчелло о присылке эскадры). Мусин-Пушкин-Брюс делает вывод: «Опасность, предстоящая государству сему, столь велика и в таком приближении находится, что все видят и ощущают ее. Сие рождает разные рассуждения и разговоры, которыми все изъявляют не только желание пришествия помощи от России, но и полное уверение в том, что без содействия вашего императорского величества не может освобождена быть Италия от ига порабощения… и спастись королевство сие от зияющих на оное челюстей Франции».

Французский посол Гара вел себя вызывающе и наступательно. Фердинанд убеждал его в своей дружбе и миролюбивых намерениях. Гару обмануть было невозможно, да тут еще в водах появилась английская эскадра. Гара предупредил, что Директория начнет действия. Фердинанд трусил, и только разгром французов при Абукире и вход русской эскадры в Босфор толкнули его на войну с Францией. 12 ноября Неаполитанское королевство объявило войну Директории. Все это окончилось плачевно для королевской власти. Дело в том, что в стране давно были антикоролевские настроения. Были они в средних слоях общества, были в низших. Либерально настроенные реформаторы объединялись в масонские ложи. Следует сказать, что Неаполь был довольно мощным центром масонов в Европе. Главой итальянских масонов — великим магистром — был князь Диего Назелли. Он расширил рамки ложи «Витториа» за счет видных общественных деятелей, дипломатов, ученых, писателей. И, что на первый взгляд странно, в неаполитанских ложах немало иностранных граждан. Так, в их списках 1782 и 1784 года числятся русские полковники Василий и Яков Ланские, [21] Василий Ланской был братом фаворита Екатерины Ланского. а также небезызвестный Фредерик Цезарь Лагарп, рекомендованный Екатерине известным масоном бароном Гриммом. Посещали Неаполь с тайными целями для встреч с масонами и другие русские представители. [22] Интересно, что В. В. Мусин-Пушкин-Брюс после отставки в Петербурге стал одним из известных масонов и имел орденское имя — рыцарь охраны мира, был даже мастером одной из лож. В общем, масонам там жилось вольготно, ибо Мария-Каролина рассчитывала на них в борьбе с консервативным испанским влиянием. Одно крыло неаполитанских масонов образовало тайную организацию Иллюминантов [23] Иллюминантский орден возник в 1776 году в Баварии. Его организатором и теоретиком был профессор Адам Вейсгаупт. Об этом см.: Лапда С. С. Дух революционных преобразований… Из истории формирования идеологии и политических организаций декабристов. 1816–1825. М., с. 261–281. с целью постепенного создания государства на новой рациональной основе, при тайной работе «Свободных каменщиков». Однако французская революция перечеркнула все планы «братьев». 3 ноября 1789 года деятельность всех масонских лож в королевстве была запрещена. Наиболее радикальные из них вошли в республиканские клубы. Один из них («Республика или смерть») попытался организовать восстание, но был разгромлен.

Италинский в первых своих донесениях после начала французской революции писал: «Имеются… в Неаполе зараженные французскими мыслями люди, которые делают покушение произвести в народе мятеж… в разных местах найдены красные колпачки с надписью „вольность или голод“. Они несправедливо внушают народу, что двор — причина дороговизны хлеба, которая действительно есть и несколько тягостна для недостаточных».

Было кому возмущаться порядками в Неаполитанском королевстве. Ведь еще А. К. Разумовский доносил в 1780 году: «Вся здешняя нация, будучи заражена дворянством и военнослужением, пренебрегает всякое другое состояние и состоя почти большая половина оной из дворян, военнослужащих, полудворян…, пильеттов (или приказных), духовенства и прочей сему подобной праздности, но и вообще не только что ни к чему не прилежат: ни же могли быть к сему способными… Здешнее земледелие находится в большом несовершенстве, в презрении… и напоследок недостает еще здесь и довольного числа людей к образованию всего хорошего; а притом большая половина земель находится за помещиками, пребывающими беспрестанно в Неаполе, не имеют об оной должного попечения… и многие запущают немалую часть для звериной и птичьей охоты. Остаток оных обрабатывается поденщиками… кои трудятся из дневной только пищи. Земля же, находящаяся за духовенством, принадлежащие к конфискации им напоследок дворцовые, обрабатываются еще хуже… Имя крестьянина сделалось здесь поносным… художества находятся здесь в почти совершенном невежестве… и самая нация, предпочитая и желая иметь всякую вещь иностранную» (донесение А. К. Разумовского Н. И. Панину 24 ноября — 5 декабря 1780 г.).

В общем, государство хирело, и искры французской революции падали на подготовленную почву.

Фердинанд, объявив войну французской Директории, надеялся убить двух зайцев: отодвинуть опасность от границ, поспеть к столу при дележе французского наследия. А второе — это уничтожить внутреннюю республиканскую оппозицию. Во главе неаполитанского воинства вступил он 29 ноября 1798 года в Рим. Шампионне, командующий французскими войсками в бывшем папском государстве, генерального сражения не давал, а предпочел отступить на удобные позиции, откуда наносил удары. Удары были ошеломляющи. Заносчивый и ограниченный австрийский генерал Мак, который был приглашен Фердинандом для командования его армией, растерялся, и через несколько дней от неаполитанских побед не осталось и следа. Французы перешли в наступление и двинулись на Неаполь. В городе, подогретые вином и воинственными речами, забушевали лаццарони — низшие слои неаполитанского населения. [24] Неаполитанское слово «lazzarone» происходит от испанского «leboroso» и переводится как «прокаженнный». Новый смысл это слово приобрело во время восстания 1647 года под руководством Мазаньелло. В первые же дни восстания в борьбу против испанцев вступил отряд мусорщиков, среди которых было много прокаженных. Очень скоро «лаццарони» стали называть участников движения 1647 года, которые населяли улицы, прилежащие к Главному рынку. После окончания восстания это слово не было забыто и вошло в неаполитанский народный язык. Словом этим часто и называли низшие слои неаполитанского населения, внося в него отрицательный смысл. Они требовали дать бой солдатам Директории! Но Фердинанд и Мария-Каролина уже замысливали побег. Фердинанд еще демонстрирует бодрость духа, отдает распоряжения. Своим указом он назначает наместником в Неаполе князя Франческо Пиньятелли, объезжает войско своих сторонников под восторженный их рев и, чтобы не осталось никаких сомнений в его уверенности, закатывает бал. Горят огни, сверкают бриллианты, гремит музыка во дворце короля — он говорит этим, что непоколебима его власть, верны ему подданные, а он не оставит их в беде. Но в том-то и дело, что вот уже несколько дней заколачивали в бочки бриллианты королевы и золотые монеты из королевской казны. На них писалось: «Припасы для Нельсона», и они тихо переправлялись на корабль английского адмирала. Звучала музыка, по парку и дворцу кружился карнавал, и в этой суматохе Фердинанд IV и Мария-Каролина «вытанцовывали» на «Вэнгард», на котором вместе с Горацио Нельсоном, английским посланником сэром Уильямом Гамильтоном, его супругой и любовницей Горацио Эммой, ближайшими приближенными бежали в Палермо на Сицилию.