Геза Гардони - Звезды Эгера

Другая женщина выдернула из костра горящее полено и так ударила им турка по голове, что искры рассыпались звездами. Остальные женщины идут на басурман с оружием в руках.

— Бейте! Бейте их! — орет фелнеметский кузнец и с молотом бежит на помощь женщинам.

Там, стоя бок о бок, отбиваются три басурмана. Кузнец обрушивает одному свой молот на голову, и у турка мозги брызгают в стороны.

Другой падает на колени от удара. Но в руке его сверкает ятаган, и по самую рукоятку турок вонзает его кузнецу в живот.

— Вместе пойдем на тот свет! — ревет кузнец и еще раз взмахивает стофунтовым молотом. Удар превращает шлем турка в лепешку, и только тут кузнец, прижимая руку к животу, опускается на землю, увидев, что противник мертвым упал рядом с мертвецами.

Женщины хватают валяющееся на земле оружие и с неистовыми воплями бросаются на турок. Платки падают у них с головы. Волосы распускаются, юбки развеваются во время схватки. Забывая о женской своей природе, с воем бьются они с турками. Отражать удары саблями они не умеют, поэтому от турок им достается, но и они не остаются в долгу.

— Да здравствуют женщины! — раздался позади них крик Пете.

Увидев, что пламя лижет подпорки помоста, он хватает ведро воды и выливает на огонь.

Пете привел отдохнувший отряд. Сам он тоже обнажает саблю, бросается на акынджи, кошкой вспрыгивает на стену и укладывает его на месте.

Под ударами солдат ряды турок рассыпаются, как мякина, а венгры, расхрабрившись, выскакивают даже за пролом.

Добо в изнеможении опускается на колени. Грудь его бурно вздымается. Он смотрит вниз остановившимся взглядом. С его бороды и сабли каплет кровь.

А разъяренные эгерчане все чаще выскакивают в брешь и, перепрыгивая через мертвецов, бьют турок у подножия башни.

— Назад! — кричит Добо во всю глотку. — Назад!

Но в урагане схватки даже те, кто бьется рядом, не слышат друг друга.

Солдат Ласло Тот замечает бея с красным бархатным знаменем в руках. Он наскакивает на него, в упор стреляет ему в грудь из пищали, затем хватает знамя и, швырнув разряженную пищаль другому турку в глаза, бежит с захваченным знаменем в крепость. Но с пятью его товарищами, выскочившими вместе с ним, расправляются янычары.

Добо видит только, что Вели-бей падает с коня, а победный стяг паши захвачен венгром. Он знаком указывает отдохнувшим солдатам, в каком месте им сражаться, и, затянув окровавленные тряпки на левой руке, мчится вниз, к пролому. Туда уже подоспел Пете. Он спешился и поднес горящую головню к мортире, поставленной у пролома.

Янычары, кинувшиеся спасать знамя, отброшены выстрелом.

— Заряжай! — кричит Добо пушкарю Файриху. — Четверо оставайтесь здесь. Тащите камни и бревна.

И огненный вихрь с новой силой бушует на башнях.

Эва осталась с мертвецом одна.

Сперва она в раздумье смотрела на него, потом поднялась с места, надела шлем, нагрудник и поручи.

Погибший юноша был почти одного с нею роста. Она надела его платье. Сабля Балажа показалась ей короткой. Она вошла в комнату Добо и сняла со стены длинную, прямую итальянскую шпагу. Ремень, привязанный к эфесу, надела на запястье, ножны оставила в комнате.

С обнаженной шпагой выбежала Эва из дверей, сама не зная куда. Она помнила только одно: муж ее вместе с Золтаи защищает наружные укрепления. А в какую сторону надо идти от дворца, она не знала.

Солнце уже заходило и сквозь клубящийся дым казалось раскаленным пушечным ядром, повисшим в воздухе.

По чертежу крепости Эва запомнила, что наружные укрепления серпом охватывают «черепаху» с востока.

Солнце закатывалось справа — стало быть, ей надо идти налево.

Навстречу ей, бряцая оружием, бегом бежали десять грязных, измазанных копотью солдат, держа копье на плече. Впереди бежал младший сержант. Они мчались к Казематной башне. Затем, пошатываясь, прошел еще один солдат. По лицу его струилась кровь. Должно быть, он хотел добрести до цирюльников, но, сделав несколько неровных шагов, упал и вытянулся на земле.

Эва подошла, намереваясь поднять его. Но тут же рядом лежали и второй, и третий солдаты. Нельзя было разобрать, мертвы ли они или просто впали в беспамятство. Один из них был старшим сыном эгерского старосты. Эва не раз видела его из окна. В груди юноши торчала стрела.

Со стороны погребов, запыхавшись, бежали женщины, неся на голове деревянные кувшины, а в руках — подойники или ушаты. Они тоже спешили на восточную сторону. Эва направилась вслед за ними.

Пробежав мимо конюшен, женщины исчезли в маленьком, спускавшемся книзу подземелье, где горели два фонаря.

Это были Темные ворота. Они связывали наружные укрепления с внутренней крепостной стеной.

Эва бросилась вдогонку за женщинами.

Пыль и зловонный дым становились все гуще. Все неистовее орали и метались турки и венгры. На валу, на лестницах и помостах — повсюду лежали трупы, по большей части лицом к земле. В одном из мертвецов Эва узнала отца Балинта. Он упал навзничь. Шлема на голове у него не было. Длинная белая борода покраснела от крови. Но рука все еще сжимала саблю.

Эва споткнулась о булаву с длинной рукояткой, схватила ее и ринулась вверх по лестнице. Бой уже переходил в рукопашную схватку. Солдаты, стоя на стенах, сталкивали вниз турок. Какая-то женщина кинула сверху бревно, горящее с одного конца. Другая, размахнувшись, швырнула в турка пылающую крестовину.

С башни выстрелили две пушки подряд.

Эва посмотрела в ту сторону и увидела мужа. Гергей держал в руке дымящийся фитиль и глядел вниз, стараясь установить, куда попало ядро.

На гребне стены осталось пять или шесть турок. Их сшибли оттуда. На мгновение наступило затишье. Солдаты обернулись и крикнули что есть силы:

— Воды! Воды!

Рядом с Эвой громко требовал воды старый воин в шлеме, стоявший на выступе полуразрушенной стены. По лицу его струился кровавый пот, кровь слепила ему глаза.

Эва узнала отца.

Она выхватила кувшин у прибежавшей женщины, протянула ему, помогла держать. Старик жадно припал к кувшину: в нем было старое эгерское вино, а не вода.

Он пил не отрываясь, и вино текло у него по усам. Наконец он отнял кувшин ото рта и глубоко вздохнул.

Эва увидела, что рука у него тлеет и дымится. Да и не удивительно — ведь кисть руки по самое запястье была деревянная. Вероятно, зажглась она от горящей просмоленной соломы, а старик и не заметил этого.

Эва швырнула на землю кубок, булаву и схватила отца за руку. Она знала, где прикреплялась деревяшка. Ловкими пальцами расстегнула она пряжку и бросила деревянную руку на головы туркам.

А старик схватил саблю левой рукой и, высунувшись из башни, стукнул по тростниковому щиту, украшенному медным полумесяцем.